Техника и вооружение 2007 04

Первые два-три десятилетия XX века ознаменовались публикацией большого числа работ, посвященных механике реактивного движения, выбору оптимальных траекторий межпланетных перелетов, решению задач жизнеобеспечения космонавтов. При этом, в отличие от ранее выпущенной литературы, они уже носили не по-маниловски прожектерский, а научный характер, предусматривали даже использование аппарата высшей математики. С 1920-х гг. в ряде стран группы энтузиастов приступают к постановке первых экспериментальных работ. Но их осуществление без солидной финансовой поддержки оказалось невозможным, и к началу 1930-х гг. первоначально самодеятельные группы ракетостроителей как в Германии, так и в СССР попадают в подчинение военных ведомств. Разумеется, армейское командование не предавалось мечтаниям о трогательной встрече с инопланетными братьями по разуму, а жаждало получить в свое распоряжение новое дальнобойное оружие. Особую поддержку эти работы нашли в Германии. «Веймарская республика» еще подчинялась ограничениям Версальского договора, запрещавшего разработку и производство тяжелой артиллерии. Офицеры и генералы Рейхсвера воодушевлялись, вспоминая боевую работу обстреливавшей французскую столицу с удаления почти 130 км «Парижской пушки» 210-мм калибра. Зачастую ее неверно именуют «Большой Бертой»: на самом деле такое неофициальное название имела другая крупповская пушка – мортира калибра 600 мм, использовавшаяся в 1914 г. для разрушения фортификационных сооружений на германобельгийской границе и изумлявшая в те годы не дальностью стрельбы, а сокрушительной мощью весившего почти тонну снаряда.

Уже при зарождении практического ракетостроения проявились различия российского и немецкого менталитета. Советские энтузиасты тайком от жен несли из домов серебряные ложки, чудом сохранившиеся от реквизиций в эпоху войн и революций, для того чтобы использовать их для пайки камер экспериментальных ракетных двигателей. Напротив, немцы, стремясь списать на казенный счет даже небольшие расходы на канцтовары, при оформлении финансовой отчетности обозначали закупленную точилку для карандашей как некий «образец устройства для обтачивания деревянных стержней диаметром до 10 мм».

В Германии, как и в СССР, общее руководство ракетным проектом осуществляли профессиональные военные. Во главе берлинских ракетчиков стал капитан Вальтер Дорнбергер, который, несомненно, был интереснейшей человеком. Успев повоевать в тяжелой артиллерии, после окончании Первой мировой войны, в 1920-е гг., он взял длительный отпуск, за время которого с отличием закончил Берлинский технический университет и получил ученую степень доктора технических наук. В 1930 г. в возрасте 35 лет капитан Дорнбергер возглавил подразделение по разработке ракет в отделе боеприпасов и баллистики Управления вооружений Сухопутных сил. Уже в годы Второй мировой войны он получил генеральское звание. В дальнейшем на нем лежала ответственность в основном за организационную сторону разработки. Но при этом он вполне оправдал и свой инженерный диплом, предложив ряд дельных технических решений, реализованных в «Фау-2».

Принято считать, что в технике, в отличие от «чистой» науки, природный талант должен подкрепляться знаниями и hiокенер достигает наивысшего творческого потенциала лишь годам к сорока. Но практическое ракетостроение только зарождалось, и опытом в этой области никто не владел. Вполне естественно, вперед выдвинулись молодые инженеры. Вернер фон Браун, будучи девятнадцатилетним аспирантом берлинского Университета Фридриха Вильгельма, 1 октября 1932 г. стал первым гражданским сотрудником Дорнбергера. Вскоре он защитил докторскую диссертацию, а в 25 лет занял пост технического руководителя центра в Пенемюнде.

План исследовательского центра в Пенемюнде с указанием стартовых позиций самолетов-снарядов «Фау-1» и управляемых баллистических ракет «Фау-2».

Вернера фон Брауна заслуженно именуют «отцом» «Фау-2» и многих других ракет. Однако он в первую очередь осуществлял функции «главного конструктора» и генератора идей, в то время как «просто конструктором» можно считать другого «сумрачного германского гения» – инженера Вальтера Риделя, погибшего в автокатастрофе незадолго до конца войны.

Как известно, созданные в ГИРД под руководством С.П. Королева первые отечественные жидкостные ракеты испытывали в ближнем Подмосковье, на артиллерийском полигоне Нахабино. Первые летные эксперименты с аналогичными изделиями немецкие энтузиасты проводили непосредственно на территории Берлина, где у районе бывших армейских складов и других казенных сооружений организовали так называемый «Ракетенфлюгплатц» – «ракетодром» (комплекс лабораторий, мастерских и даже некое подобие полигона). Начиная с 1930 г. в этих работах принял участие и еще совсем юный фон Браун. В начале правления гитлеровского режима на эту территорию стал претендовать учебный центр для отрядов С А. Под разумным предлогом неуместности пусков ракет в пределах городской черты ракетчиков отселили на несколько десятков километров от столицы – на Куммерсдорфский артиллерийский полигон.

Спустя пару лет по мере роста дальности разрабатываемых ракет и этот полигон был признан слишком тесным. В 1935 г. ракетчики сумели получить ассигнования на строительство исследовательского центра и стартовых комплексов в полутора сотнях километров к северу от Берлина, на побережье Балтики, около города Грайсвальда, в местечке под названием Пенемюнде на почти вплотную прилегающем к берегу острове Узедом. Место было подобрано по рекомендации фон Брауна, чей дед, как и положено «фон-барону», предавался в этой похожей на Рижское взморье живописной малонаселенной местности аристократическому времяпрепровождению – охоте на уток. Близость моря обеспечивала безопасное проведение летных испытаний. Трассы пусков протяженностью до 400 км были проложены от северной оконечности острова на восток, вдоль побережья. Земельный участок на острове Узедом был куплен за 750 тыс. марок.

До этого момента развитие ракетостроения в Германии и в СССР шло параллельными путями и практически одинаковыми темпами.

Создание Пенемюнде – мощного центра разработки ракет, объединившего в небольшом поселке сотни ученых и инженеров, стало одним из основных факторов, определивших отрыв немецкого ракетостроения от аналогичных работ в СССР и США. До начала 1940-х гг. был сооружен мощнейший комплекс, включавший в себя конструкторские корпуса, лаборатории, цеха опытного производства, в том числе сборочный цех высотой 30 м, шириной более 60 м, длиной 120 м, а также стартовые комплексы и средства наблюдения за полетом ракет.