Йоже Пирьевец - Тито и товарищи

Руководство Антифашистского фронта женщин начало лихорадить, внутренние конфликты ускорили окончательную «ликвидацию» Джиласа. Тито понял, что речь идет о попытке моральной дискредитации его самого и его товарищей, которых Джилас отчитал за то, что они больше не являются носителями революционной мысли. Они действительно замкнулись в своей исключительной привилегированной группе, в которой из 135 членов ЦК только пятеро вступили в партию во времена войны, в то время как все остальные стали ее членами еще в годы Коминтерна [1503] Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 532; NIE 15–61, Outlook For Yugoslavia. 23. 5. 1961 // Yugoslavia. From «National Communism». S. 256. . Когда он был приглашен к Тито в первые дни января 1954 г., чтобы в присутствии Карделя и Ранковича изложить свою позицию, он вел себя сначала агрессивно и даже начал критиковать классиков марксизма, указав на то, что их утверждения не всегда верны. Тито был потрясен: «Ты готов это прилюдно подтвердить?» – «В любое время и буду очень рад!» [1504] Dilas M. Tito. S. 103. «Ты другой человек», – прокомментировал Тито и потребовал, чтобы он отказался от должности председателя скупщины [1505] Ibid. S. 273. . Джилас тогда попытался защититься, напомнил о своей особой преданности Тито, обо всех статьях, в которых его возвеличивал и в которых, в полемике с Советским Союзом, подчеркивал демократическую сущность его политики, но эти доводы не были услышаны [1506] Ibid. S. 275. . Для Тито, как и для Карделя с Ранковичем, слова Джидо были весьма болезненны. Когда Джилас на упомянутой встрече попросил чашечку кофе, заметив, что не выспался, Тито ответил: «Другие тоже не спят» [1507] Ibid. S. 286. . 7 января 1954 г. норвежский посол в Белграде пригласил Джиласа посетить с деловым визитом Скандинавию в сопровождении биографа Тито Владимира Дедиера. Джилас приглашение принял. 10 января Borba опубликовала заявление Исполнительного комитета (его новое название – Политбюро), в котором отмечалось, что его статьи, и прежде всего статья «Анатомия морали», вызвали среди членов СКЮ беспокойство, принимая во внимание его высокую должность. «Статьи товарища Милована Джиласа – это результат его личных размышлений, которые существенно противоречат мнению членов исполнительного веча, духу решений VI Съезда и решениям Второго пленарного заседания ЦК СКЮ. Он опубликовал их, не уведомив товарищей из исполнительного веча о тех идеях, которые собирался обнародовать, а также вопреки тому, что после публикации первых статей некоторые товарищи указали ему на их очевидный вред и на то, что они могут негативно повлиять на развитие СКЮ и строительство социалистической демократии в нашей стране». С этого момента над ним началась общественная расправа; Борис Зихерл, один из виднейших словенских теоретиков, начал публикацию серии статей, в которых подверг критике идеи Джиласа. В Белграде между тем уже ходили слухи, что Джидо «троцкист» и это его весьма обеспокоило. Дедиер, который в то время был постоянно рядом с ним, описывает его так: бледный, изможденный, с вытаращенными глазами он бродил по своему учреждению, размахивал пистолетом с серебряной рукояткой, подарком генерала Корнеева, и угрожал, что убьет всех клеветников, а потом жену, ребенка и себя [1508] Dedjer. Т. e. 165. Govor V. Dedjerja na I. Plenumu CK ZKJ, str. 3, 4; Dedyer V. My two Comrades. S. 416, 417. .

13 января 1954 г. Джилас был исключен из Исполнительного комитета СКЮ, что побудило его послать Тито личное письмо, с тем чтобы высказать ему некоторые соображения «после семнадцати лет совместного труда, которые касались их личных отношений и которые между ними остались не проясненными». Объяснив, что в последние месяцы он испытывал дискомфорт из-за сдержанного отношения к нему Тито, он счел нужным пояснить свой последний памфлет. «Прошу прощения у тебя из-за “Анатомии”, но только за то, что, совершенно не имея тебя в виду, постоянно думал, что ты вынужден, к сожалению, жить той жизнью, которой живешь (к другим это не имеет отношения). Ничего такого мне не могло бы прийти в голову относительно товарища Йованки, которую я всегда уважал за исключительный характер, и которая сама стала жертвой злобы. (Не думай, что этим я льщу тебе или ей, или “интригую”, тем более что это последний привет ей от моего лица и от имени моей супруги) <���…> Я достаточно спорил с тобой в своей жизни, наши споры всегда были небольшие и нервозные, частично из-за моего необузданного темперамента. Но я никогда не был неискренен с тобой, кроме тех случаев, о которых сказал. У меня не было другой возможности сказать тебе всё это. Джидо» [1509] AJ. 838. LF, II-1, A-J. Dilasovo pismo Titu. 13.01.1953. .

Если Джилас надеялся, что этим сердечным излиянием смягчит Тито и останется в ЦК, то он ошибся. Вопреки предостережениям одного из лучших знатоков и друзей Югославии, австрийского посла Вальтера Водака, что режим столкнулся с испытанием, исход которого повлияет на его дальнейшие отношения с заграницей [1510] Ibid. , 16 января, спустя три дня после исключения Джиласа из Исполнительного комитета, был созван III внеочередной Пленум ЦК СКЮ, на котором обсуждалось его «дело». Инициатива исходила от Тито, он лично дал задание Карделю и Ранковичу его провести. О пленуме, на котором присутствовало 108 делегатов, Джиласа никто не оповестил, он узнал о нем из газет [1511] Dilas M. Tito. S. 279; Nenadovič A. Razgovori s Kočom. S. 167; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 531; Ridley J. Tito. A Biography. P. 329. . Это была горькая неожиданность, поскольку Джилас надеялся, что столкновение можно будет сгладить без общественного резонанса и без особого вреда его карьере. Он рассчитывал, что останется в ЦК и ему будет позволено хотя бы в более мягкой форме и дальше развивать свои мысли [1512] Dilas M. Tito. S. 284. . Он понял, что, опубликовав статью в Nova misao, поступил глупо: «Я большой ребенок. Я не государственный деятель. Всё бы плохо кончилось, если бы я руководил государством» [1513] ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 39, 43. .

Тито решил его полностью изолировать, и перед заседанием с этой целью провел несколько бесед с членами ЦК, которых считал колеблющимися или симпатизирующими позициям Джиласа. Ссылаясь на единство партии и на вред, который Джилас нанес государству, он легко сумел их переубедить и перетянуть на свою сторону всех, за исключением Дедиера [1514] Dilas M. Tito. S. 286; ClissoldS. Dilas. P. 246; Dedijer V. My two Comrades. P. 422. . На III Пленуме, который состоялся в Белграде, в атмосфере, наполненной напряженностью и страхом, первым слово взял Тито. Он акцентировал свое внимание на вреде сочинений Джиласа, на том, что он подрывает дисциплину внутри партии и тем самым способствует ее уничтожению, угрожая в том числе и существованию государства. Джилас проповедует абстрактную демократию, цель которой она сама, демократию, которая ведет к анархии: «антисоциалистические формулировки», «раскол союза коммунистов.» За ним выступал Джилас, который, бледный от волнения и нервного истощения, защищал свои взгляды, хотя и признал, что не стремится к тому, чтобы другие с ним соглашались. «Моя самая большая ошибка заключалась в том, что я обнародовал свою позицию, не обсудив ее сначала со своими коллегами, поскольку думал, что настало время, когда можно открыто выразить свои личные взгляды, невзирая на мою должность». Кардель, которому было дано задание теоретически разбить идеи Джиласа, обвинил его в ревизионизме самого худшего типа, который в конце XIX в. внес в марксистскую доктрину немецкий социал-демократ Эдуард Бернштейн [1515] Dilas M. Tito. S. 274; Vlahovič V. Strogo pov. S. 71; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 532; Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 51; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 275. . При этом, похоже, его не смущало то, что и Сталин ссылался на Бернштейна, когда в 1948 г. обвинял Карделя и Тито. Не помогли и заверения Джиласа, что он никогда не читал Бернштейна. Полемизируя о критике партии, Кардель отметил важность ее наличия, особо подчеркнув, что критика является необходимым инструментом в борьбе за социализм и за развитие демократических процессов в Югославии. «Может быть, он был еще большим еретиком, чем Джилас, – отмечал Дедиер, – но он был более умным и более гибким человеком, он умел вовремя отойти в сторону, а также при необходимости мимикрировать. В некоторых вопросах он уступал, но защищался насмерть» [1516] AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 315; Dedjer V. My two Comrades. Р. 432; Dilas M. Vlast kao strast. S. 30. .