Йоже Пирьевец - Тито и товарищи

Джилас его выступление воспринял как предательство, поскольку в предыдущие месяцы они виделись почти каждый день, подолгу говорили по телефону, не столько по делам, сколько обсуждая общие мысли и планы [1517] Dilas M. Tito. P. 204. . Но Кардель был слишком прагматичен, чтобы не понимать, к какой пропасти движется Джилас, и из-за этого стал с ним более осторожен и сдержан [1518] Ibid. S. 277; Cencič V. Titova poslednja ispovjest. S. 153. . Джилас нравился Карделю из-за его несколько «диковатой искренности и открытости», поскольку «высказывал всё, что приходило ему в голову». Кардель понимал, что в своих «необузданных амбициях» и абстрактных концепциях Джилас переоценивает широту демократических процессов в Югославии, и не был готов вместе с ним встать на путь, ведущий к погибели [1519] Dilas M. Tito. P. 278; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 425; AS. Dedjer. T. e. 7. Intervju s Kardeljem. . Кардель утверждал, что на какое-то мгновение Джилас повредился умом, но при этом решил, что будет ему противостоять, особенно когда узнал мнение Тито [1520] Archiv ministerstva zahranicnih veci (AMZV). Zpravy ZU. Belehrad 1973–1975. 01144/73. V Belehrade. 7. Srpna. 1973; ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 241. . В своем выступлении, помимо прочего, он рассказал, что Джилас говорил ему о возможности существования двух социалистических партий, которые бы соперничали между собой (но не упомянул, что одна из них должна была быть антититовской) [1521] Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 129, 536. .

Тито хорошо осознавал, что собака знает, чье мясо съела, и пошел еще дальше, заклеймив Джиласа как «классового врага». Он считал, что ликвидировать Коммунистическую партию в Югославии невозможно, поскольку она ответственна за осуществление целей революции, и ей не место «на свалке среди металлолома». К этой позиции присоединились все члены ЦК. Со слезами на глазах их поддержал Светозар Вукманович – Темпо. Моше Пияде, который, по мнению Карделя, был оппортунистом и демагогом, и который терпеть не мог Джидо со времен плена, говорил о политической порнографии, несмотря на то что в прошлом соглашался с его статьями. «За ночь собрал все обиды, которые накопились, и вылил их на меня» [1522] Ibid. S. 131; PirjevecJ. Jugoslavija 1918–1992. S. 217; AS. Dedjer. T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedjerom u Ljubljani. 11. Oktobar 1978. S. 19; Dilas M. Vlast kao strast. S. 30; Lukič V. Secanja i saznanja – Obračun sa Aleksandrom Rankovicem i Brionski plenum. Titograd: Slobodno izd., 1989. S. 40. .

Единственным, кто за него заступился, помимо бывшей жены Митры Митрович, был Владимир Дедиер. Со слезами на глазах и в предобморочном состоянии он отметил, что его статьи жадно читали и члены Исполнительного комитета, осуждающие его сегодня. «Джилас только хотел систематизировать наши взгляды». Но от его выступления отгородился и сам Джилас, поскольку оно несло в себе не политическую, а эмоциональную аргументацию. Он не знал, что Дедиер его защищал не столько из-за дружеских чувств, сколько из-за желания доказать, что он не трус, – в годы войны в трусости его обвинил Джилас перед Тито [1523] Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 537; Gligorjevič M. Rat i mir Vladimira Dedjera. S. 200, 201; AS. Dedjer. T. e. 165. Govor V. Dedjerja na I. Plenumu CK ZKJ. S. 3; Dedjer V . My two Comrades. S. 418, 430, 437. .

На упреки Джилас, «лучший оратор партизанской революции», не смог правильно ответить [1524] ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 51. . Он последовал совету Карделя покаяться, запутался в самокритике, даже частично отказался от своих идей, поскольку всё еще верил, что они имеют значение и влияние только в КП. Как позднее отмечал Джилас, на пленуме он обнаружил в себе росток мазохизма, когда «всё плохо, но пусть будет еще хуже». В конце он был полностью уничтожен, «бегал по залу от одного человека к другому, будто в поисках помощи». Он знал, что, возможно, сделал самую большую ошибку в своей жизни [1525] Dedjer V . Novi prilozi. Vol. III. S. 539; Dilas M. Vlast kao strast. S. 30. . Хотя «он совершил последний “подвиг” коммуниста: отрекся от своих убеждений и достоинства», подражая жертвам сталинских процессов [1526] ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 53. , Тито не смягчился. Наоборот, поскольку он восхищался мужественными людьми, даже если они были противниками, Джилас своим моральным «самоубийством» (а вместе с ним и Дедиер) упали в его глазах. Выслушав его самокритику, он сказал: «.посмотрим, насколько она искренна». Иностранным журналистам он заявил, что самое страшное, что может произойти с Джиласом, – это политическая смерть, при этом не скрывал обеспокоенности расколом, который произошел [1527] Dilas M. Tito. P. 109, 135. .

Поскольку Джиласа не обвинили во фракционизме, так как Тито считал, что «здесь речь не шла о какой-то группировке» [1528] Ibid. P. 285. , ему сделали последнее предупреждение, не исключили из СКЮ, но выгнали из ЦК. Тито также не хотел, чтобы западная общественность посчитала, что он прибегает к мерам, которые предпринимает в подобных ситуациях Советский Союз. Джилас позднее записал: после полученного опыта с Андрией Хебрангом и с членами Информбюро Тито, когда речь шла о партийных функционерах, следовал правилу: «Не голову, а по голове!» [1529] Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Vol. I. S. 371. Последовала жесткая публицистическая кампания, которая, естественно, была инициирована сверху, при этом Джиласу не помогло даже заявление, что он признаёт свои ошибки, «как будто черт отпустил мою душу» [1530] Clissold S. Dilas. P. 254. . Комиссия, которую возглавил Владимир Бакарич, 20 января отстранила его от всех общественных функций, и он сам отказался от поста председателя скупщины [1531] AMZV. Zpravy ZU. Belehrad 1973–1975. 01144/73. V Belehrade. 7. srpna 1973. . На следующий день избиратели из Панчево потребовали, чтобы Владимир Дедиер из-за двуличности сдал депутатский мандат [1532] PA. B 11. Bd. 126. S. 31. . В годы войны Дедиер получил серьезную травму головы, после чего у него начались эпилептические припадки, но после всех этих событий его врач отказался его посещать. Когда Тито об этом узнал, он направил ему своего врача [1533] ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 55; Dedijer V. My two Comrades. P. 438. . Это был единственный жест милосердия, которого удостоились оба еретика.

Место председателя Союзной скупщины занял бывший товарищ и противник Джиласа Моше Пияде, в Исполнительный комитет были включены еще двое: словенец Миха Маринко и серб Петр Стамболич. Таким образом, в Комитете укрепилась группа ортодоксальных коммунистов. Черногорские студенты, которых в Белграде было особенно много, в большинстве своем симпатизировали Джиласу. Во время травли, объектом которой он стал, они печатали и распространяли листовки в его защиту. Власти арестовали около десяти инициаторов этой акции, а несколько черногорских офицеров были перемещены на всякий случай в глубь страны [1534] PA. B 11. Bd. 126. 2. S. 102. . Пеко Дапчевича сняли с должности командующего Генеральным штабом и он вынужден был довольствоваться должностью члена союзного правительства [1535] Ibid. Bd. 1225. 1. S. 000023-24. . Но всё это коснулось не только черногорцев: большая часть интеллектуальной элиты, для которой Джилас был идолом, «самой продвинутой фигурой в югославском революционном движении», была напугана, она ощутила себя на одной с ним скамье подсудимых: «Коммунисты первыми отобрали свободу у себя, потом у других. Это большая трагедия нашего бытия. Революция превратилась в религию. <���…> Партийная бюрократия боится всех, кто мыслит», – написал в своем дневнике Добрица Чосич, а его друг писатель Оскар Давичо даже угрожал покончить с собой [1536] ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 38–40, 50, 54. .