Йоже Пирьевец - Тито и товарищи

Тито и его товарищи сначала расправились с сербскими и хорватскими политиками, которые служили им до тех пор, пока было нужно доказывать западным союзникам, что Югославия не полностью находится в тисках коммунистов. Гонения на Грола, Шубашича и остальных представителей довоенных буржуазных партий происходили так: они один за другим отказывались от своих политических постов и их отправляли в ссылку – в самой Югославии или за рубежом [942] Kardelj E. Spomini. S. 74–76; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 180–184. . Когда в 1945 г. обсуждались выборы в Учредительную скупщину, коммунисты сознательно включили в закон ряд положений, препятствующих участию в них оппозиции. Так, гражданских прав лишили всех, кого можно было обвинить в сотрудничестве с оккупантом или с силами, находившимися под его контролем. «Коллаборация», естественно, была очень растяжимым понятием. Хотя Тито и его товарищи были уверены, что реально могут рассчитывать получить на выборах 60–70 % всех голосов, они решили, что не позволят оппозиции принять в них участие, поскольку не хотели признавать ее «легитимность» и стремились избежать каких-либо «серьезных проблем». С этой целью они создали из существующих партий и политических групп Народный фронт под руководством КПЮ. Его председателем стал Тито, а генеральным секретарем избрали Сретена Жуйовича – Црни. Несмотря на угрозу Вашингтона прекратить предоставление экономической помощи Белграду, если выборы в новую скупщину не будут демократическими, 11 ноября 1945 г. состоялось голосование, результаты которого никого не удивили [943] Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 75. . За Народный фронт проголосовало абсолютное большинство. Избиратели – среди них впервые были женщины – могли положить резиновые шарики для голосования (использовавшиеся по причине всё еще широко распространенной неграмотности) в его ящик, а также в «черный» ящик, на котором не было надписи, что должно было обеспечить демократичность выборов. В таких условиях Народный фронт получил 8 393 435 голосов, и лишь 838 239 избирателям хватило мужества опустить шарик в безымянный ящик. Конечно, не обошлось и без многочисленных мошенничеств [944] Bilandžic D. Hrvatska. S. 219. . На основании этих результатов была созвана Учредительная скупщина, состоящая из двух палат: Союзного веча и Веча национальностей. На своем первом заседании 29 ноября 1945 г. она приняла декларацию, в которой провозгласила ликвидацию монархии и создание Федеративной Народной Республики Югославии. Тито неоднократно говорил, что это был счастливейший день в его жизни. Затем Скупщина продолжила свою работу, обсуждая проект новой конституции, которая с большой торжественностью была принята 31 января 1946 г., хотя, в сущности, и являлась копией советской конституции 1936 г. (Потом в Москве над этим посмеивались [945] Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 393. .) Как и та, она обеспечивала шести союзным республикам право на самоопределение и отделение. Вновь провозглашенное равноправие югославских народов символически подчеркнули тем, что текст конституции зачитали на сербском, хорватском, словенском и македонском языках [946] Kocbek E. Dnevnik. 1946. Vol. I. Ljubljana: Cankarjeva založba, 1991. S. 56. . Впрочем, без проблем не обошлось. На албанском языке конституцию не зачитали, несмотря на многочисленность этого этноса. Он уже стал предметом внутренних конфликтов, как признал Тито в 1978 г. в своем последнем интервью американскому профессору Джорджу В. Хоффману. Когда тот спросил его, какая внутриполитическая проблема была самой трудной в его жизни, маршал без колебаний ответил: «Убедить сербов принять области Воеводину и Косово». Сам он полагал, что Косово должно стать отдельной республикой в Югославии, «но это было невозможно, сербы не вынесли бы этого» [947] Dabčevic-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 676; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 156–164, 168–170. .

Перед принятием новой конституции, в которой напрасно было бы искать слово «социализм», а еще больше после него государство затопила лавина радикальных экономических и общественных перемен. Тито осознавал рискованность этих действий. Велебиту, которому он предложил должность в «желтом доме» (как называли министерство внешней политики), хотя тот и считал, что слишком мало знает о дипломатии, он с усмешкой сказал: «Никто из нас, строящих сейчас государство, ничего не знает о том, как это делается. Мы всему должны учиться на деле» [948] Velebit V. Svjedok. S. 149. . Но он был полон веры в себя и в своих товарищей, как видно из сообщения, которое он с гордостью послал в Москву в январе 1946 г. По его мнению, Югославия за последние месяцы, прошедшие после окончания войны, достигла ступени, на которой Россия была в 1917–1921 гг., в период наиболее интенсивных (и беспредельных) общественных экспериментов [949] PirjevecJ. «Trst je naš!». S. 350. .

В интеллектуальной сфере власти, в соответствии с этим «военным коммунизмом», начали вводить доктрину «соцреализма» – ту, которую в Советском Союзе проповедовал А. А. Жданов. А в Югославии ее проводил в жизнь министр агитпропа Милован Джилас [950] Dilas M. Tito. S. 97. . Хотя последний позднее утверждал, что первые послевоенные годы были для него нетворческими и унизительными, нельзя сказать, что он не наслаждался привилегиями своего положения. Тот факт, что его жена Митра купила в одном известном ювелирном магазине пару бриллиантов за сказочную сумму 600 тыс. динаров, вызвало в Белграде ряд колких замечаний. «Ja sem Mitrije proleter, – саркастически говорили люди, – ali volim soliter [951] «Я Митра-пролетарка, но я люблю солитеры» (серб.). Солитеры – крупные бриллианты (прим. пер.). ». Короче говоря, из революционера и писателя он превратился, по его собственному признанию, в пропагандиста монарха, правление которого было еще более абсолютистским, чем правление короля Александра [952] Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А. Ф, Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа: 1949–1953: Очерки истории. М.: РОССПЭН, 2002. C. 221. . И он делал это с таким воодушевлением, рассказывает Кардель, что «нам приходилось смягчать последствия его радикализма, проявлявшегося в догматической организации сферы культуры и пропаганды. <���…> Он был сектантом до мозга костей» [953] AS. Dedjer. T. e. 7. Intervju s Kardeljem; T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedjerom, u Ljubljani, 11. oktobar 1978. godine. S. 7. . Судя по разговору, который в 1946 г. состоялся у Джиласа с группой сербских академиков, это суждение не было преувеличением. Во время обеда он свысока спросил их, знают ли они, что означает власть. Никто не ответил. Джилас, ощущавший себя всемогущим, пояснил им: «Власть – это значит палки, господа академики» [954] Antonie Z. Rodoljub Čolakovic u svetlu svog dnevnika. Beograd: Knjiga, 1991. S. 82. .