Йоже Пирьевец - Тито и товарищи

Как и в Советском Союзе 1930-х гг., дело дошло до лихорадочных поисков внутренних врагов, необузданного своеволия бюрократии и общего принуждения, распространившегося на все сферы жизни. «Партия очень быстро становится всем и вся; идеология вновь постепенно получает абсолютный приоритет. Когда я говорю “идеология”, то имею в виду доктринерство, не выносящее тех, кто думает иначе. Имею в виду тоталитарную и авторитарную сущность любой слепой веры». Так описал Коча Попович первые послевоенные годы [965] Nenadovic A. Razgovori s Kočom. S. 106. . Однако Югославия всё же отличалась от Советского Союза, частная собственность тут не была полностью ликвидирована, в ней оставались небольшие предприятия и аграрный сектор. Так сформировалась экономика, которая была довольно хаотичной и не вполне соответствовала стремлениям югославских руководителей стать движущей силой в распространении коммунизма в Европе и перехватить у Москвы роль авангарда [966] Dilas M. Tito. S. 156. .

Товарищеские отношения внутри этого авангарда, характерные для партизанского периода, начали разрушаться – по словам Джиласа – года через два после войны, поскольку Тито всё больше входил в роль харизматичного вождя, с которым невозможно разговаривать и которому нужно просто подчиняться. «В специфической манере – изменением тона голоса, выражения лица, реже словами – он умел ясно дать понять собеседнику, если тот переходил запретную черту – если вступал в “домен, являвшийся исключительно его собственностью”. <���…> Он умел внимательно слушать (иногда, возможно, просто притворялся, что слушает) и не перебивал, особенно если собеседник говорил связно и не слишком долго, но иногда начинал говорить с неожиданной резкостью, перебивал тебя и перекраивал всё по своей мерке» [967] Dabčevic-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 426. . Эту перемену заметил и Фицрой Маклин, когда в 1947 г. вернулся в Югославию с визитом. Как он сообщал Foreign Office, маршал показался ему оторванным от повседневной жизни обычных людей, вместе с которыми он переносил тяготы и опасности партизанской борьбы: свой авторитет он разделял с людьми, далеко не всегда достойными доверия, и создавалось впечатление, что он не вполне в курсе того, что происходит в государстве и в мире, а прежде всего – что вокруг нет никого, кто дерзнул бы высказать ему какую-нибудь неприятную правду [968] TNA. FO 371/71651/N 8852/G; 72581/R 7867; FO 30/116/R 13091; Pirjevec J. Tito, Stalin in Zahod. S. 159. .

На конференции трех великих держав в Потсдаме – Тито надеялся, что его на нее пригласят [969] TNA. FO 934/3. – 2 августа 1945 г. британцы обвинили югославов в невыполнении рекомендаций Ялтинской конференции. Советский Союз решительно отверг эту критику [970] Гибианский Л.Я. Советский Союз. C. 166. . К тому же во время подготовки к Парижской мирной конференции он занял проюгославскую позицию в вопросе о границах с Австрией и Италией, и, конечно, разногласия и разочарования первой половины года были преданы забвению. Уже 21 октября 1945 г. Тито констатировал, что СССР является «мощным гарантом» югославской независимости [971] Там же. С. 169; Kardelj E. Spomini. S. 84. . И он был прав: 16–26 декабря 1945 в Москве состоялась конференция, на которой министры иностранных дел трех великих держав достигли соглашения, что Великобритания и США, несмотря на неприятие ими режима Тито, признают ФНРЮ [972] Гибианский Л.Я. Советский Союз. С. 170. . В доказательство того, насколько близки были в то время Москва и Белград, можно привести и факт, что в конце 1945 – начале 1946 г. в Советском Союзе был опубликован в русском переводе эпос черногорского поэта Р. Зоговича о Тито [973] Там же. С. 159. . А в следующем году были сняты целых два советских фильма, «Освобожденная Югославия» и «В горах Югославии», в которых партизанская борьба показывалась как героическое деяние, и этот факт сам по себе тоже говорит о многом [974] Там же. С. 160. . Во втором фильме, правда, было очень много риторики и настолько превозносилась роль Красной армии в освобождении Сербии, что маршал ушел с предпремьеры «разозленный и в замешательстве». К счастью, он не знал, что Советский Союз использовал съемки, чтобы завербовать одного из его телохранителей в качестве своего агента [975] Dilas M. Jahre der Macht, Kraftespiel hinter dem Eisernen Vorhang: Memoiren 19451966. Munchen: Molden – S. Seewald, 1983; Halder M. Der Titokult. S. 70, 153, 154. . Признание молодой федеративной республики Лондоном уже в конце 1945 и Вашингтоном – только в апреле 1946 г., конечно, не означало, что британское и американское правительства прекратят оказывать давление на режим Тито. Президент Трумэн красноречиво высказал эту позицию на боксерском жаргоне, поручив своему послу в Белграде Ричарду К. Паттерсону, чтобы тот проводил по отношению к Тито «two-fisted policy», т. е. чтобы он атаковал его двумя кулаками [976] Lees L. M. Keeping Tito Afloat. The United States, Yugoslavia and the Cold War, 19451960. University Park: Pennsylvania State University Press, 1997. P. 6. . Так, например, союзники не хотели возвращать югославский речной флот, который нацисты переправили в Германию, а также золотой запас, который князь Павел еще до войны приказал отправить на Запад [977] AS. Dedjer. T. e. 51. Titove primedbe na rukopis Priloga za biografiju. . Что было еще хуже, к концу 1945 г. англо-американские шпионские центры стали единой организацией. С их помощью, например, подполковник Андрей Глушич, командующий словенской армии в составе югославской армии Дражи Михайловича, штаб-квартира которого находилась в лагере Понгау у Зальцбурга, руководил центром «ОС 101» и посылал вооруженные группы диверсантов в Словению. Эта закулисная партизанская война, один из центров которой был в Триесте, в то же время укрепляла роль УГБ (Управления государственной безопасности), как в 1946 г. переименовали ОЗНА. Оно стало защитником новой власти, что обеспечивало ей большое могущество [978] Ribičič M. Iskanja. S. 58. .

Враждебное отношение Запада к Тито наиболее авторитарно выразил сам Черчилль, когда в начале января 1946 г. сказал в Брюсселе: «Во время войны я думал, что могу доверять Тито. Он обещал мне, что будет соблюдать соглашение, которое заключил с Шубашичем. Но сейчас я полностью осознаю, что совершил одну из своих самых больших ошибок…» [979] TNA. FO 371/59517/R 710/G. В начале марта 1946 г. Черчилль, с предыдущего лета находившийся в оппозиции, поскольку на выборах потерпел поражение от лейбористов, во время турне по США произнес речь в университете в Фултоне, штат Миссури. Ситуацию, сложившуюся в расколотой Европе по окончании войны, он описал, проведя знаменитую аналогию с «железным занавесом», который будто опустился на всем пространстве от Штеттина до Триеста. Сталин выразил протест по поводу этих слов, ознаменовавших начало холодной войны между Западом и Востоком, а через пять дней Тито с ним полностью согласился [980] Гибианский Л.Я. Советский Союз. C. 175. .