Густав Майринк - Вальпургиева ночь_Ангел западного окна

Эта печальная встреча и весь разговор с сумасшедшим садовником замка Эльсбетштайн начинали раздражать. Правда, в его сбивчивых безумных речах мне, при моем тогдашнем умонастроении, мнились некие обрывки смысла, да и сама фантастическая ситуация подсказывала странную связь с тем, что я испытал и пережил, о чем втайне тревожился… Но мало ли что может почудиться, мы же везде и всюду рады услышать таинственное откровение многоязыкой и изобретательной природы, если сердце переполнено и жадно внемлет любым звукам! Вот и несчастный старик, должно быть, смешал какие-то события своей жизни, глубокие потрясения, из-за которых скорей всего и повредился в уме, с легендами и сказками о древнем замке, рожденными народной фантазией, и в итоге живые и мертвые нити переплелись в невообразимо путаную кудель.

Старик вдруг наклонился и, достав из темного угла за очагом, протянул Джейн какую-то вещь, в слабых отсветах заката она жарко вспыхнула искрящимися бликами. Липотин дернул головой, будто коршун при виде добычи. Я тоже вздрогнул от неожиданности — в цепких, как когти, пальцах старика блестел кинжал, превосходной работы короткий и довольно широкий клинок, острый — мне показалось, острее бритвы, — с голубоватым блеском какого-то неизвестного металла, а форма у этого кинжала с длинной рукоятью была в точности как у наконечника копья. На рукояти сверкали камни, похоже, персидская бирюза или другие, разглядеть я не мог, — старик возбужденно размахивал кинжалом, а вечерний свет, падавший из оконца в эту диковинную кухню, уже начал меркнуть, сменяясь сумерками.

И тут княжна, которая стояла в стороне и кинжала, я уверен, не видела, вдруг быстро повернулась — не иначе почуяла! До того она явно томилась от скуки и выцарапывала острой пикой своего зонтика какие-то причудливые знаки на щербатом каменном полу. А тут прямо-таки бросилась в наш кружок и мягкой лапкой цапнула кинжал. Видно, коллекционерская страсть заставила ее забыть о хороших манерах.

Но промахнулась — старик проворно отпрянул.

У княжны вырвался странный, невнятный возглас — никогда я не слышал ничего подобного, или нет, слышал: то было шипение разъяренной, готовой броситься кошки! Все промелькнуло с молниеносной быстротой, я не успел опомниться, а старик дребезжащим голосом завопил:

— Нет, нет, не отдам, старая… не твое, старуха! Барышня, берите же, он ваш, этот кинжал! Долго для вас хранил его, долго! Потому что знал, вы придете!

Княжна будто не заметила, что ей нанесли оскорбление, назвав старухой, хотя она была чуть старше Джейн. А может, притворилась, что не расслышала, не важно, — стоя с протянутой рукой, она принялась предлагать старику деньги, точно в лихорадке, торопливо набавляя цену; меня чуть смех не разобрал при виде этого бешеного исступления любительницы оружия, жаждущей завладеть редкостной антикварной вещицей. Сейчас, подумал я, нищий старик согласится: хоть он и не в себе, но смекнет, что дают немалые деньги, а уж для него-то это поистине сказочное богатство. Ничуть не бывало! Никогда мне не разгадать этой загадки. Может быть, некий новый демон безумия в тот миг завладел и без того уже помраченной душой старика, а может, он давно перестал понимать, что такое деньги, — совершенно неожиданно он уставился на княжну с исступленной ненавистью, от которой его лицо исказила отвратительная злобная гримаса, и закричал тонким надтреснутым голосом:

— Тебе, старуха, не отдам! Тебе отдать — что кошке под хвост пустить! Не получишь! Нате, барышня! Скорей берите, скорей! Старая хищница явилась! Слышите, как она шипит, как мяучет и фыркает? Скорей, берите! Вот же, вот, вот, берите кинжал! И спрячьте получше. Если хищница до него доберется, всему конец, госпожа моя погибнет, и свадьбы не будет, и бедному, всеми забытому садовнику не жить… До сего дня сберег я кинжал. И государыню не предал. Сдержал слово, данное моей государыне. Никому не проговорился, откуда он у меня… Все, идите себе, люди добрые, идите!

По его требованию Джейн, словно во власти колдовства, приняла дар. Тут же к ней коршуном бросилась княжна, но Джейн ловко уклонилась и мигом спрятала кинжал под складками платья. В эту долю секунды лезвие сверкнуло тусклым кремнистым блеском прямо мне в глаза. И тогда-то глаза у меня раскрылись — это же чудесный клинок Хьюэлла Дата, кинжал Джона Ди!..

Сказать хоть слово я не решился. К княжне вернулось самообладание. Ни малейших признаков волнения, которое наверняка ее обуревает, подумал я, и страстей, что неистово бьются, мечутся в ее груди, словно пантеры в тесной клетке.

А Липотин вел себя донельзя странно. Сначала он наблюдал сцену с любопытством и только, но едва показался клинок, антиквар словно обезумел. «Что вы делаете! — закричал он садовнику. — Это чудовищная ошибка! Не будьте идиотом, отдайте эту штуку княжне. Это же не кинжал, это…» Старик не удостоил его хотя бы взглядом.

И Джейн вела себя странно! Я совершенно не понимал, что с ней творится. Сначала подумал, на нее опять «нашло», она впала в сомнамбулическое состояние, но нет, она смотрела ясно и живо. Да еще улыбнулась, протянула руку княжне, с обезоруживающей любезностью сказав:

— Мы с вами полюбим друг друга еще больше благодаря этой вещице, не правда ли, Асия?

Это с княжной она так запросто, по-приятельски?.. Да что же у моей Джейн на уме?

Я изумился еще больше, увидев, как надменная русская аристократка приняла фамильярное обращение, — на ее лице появилась любезная улыбка, и вдруг она обняла Джейн и поцеловала. Сердце забило тревогу, почему — не знаю: Джейн, береги кинжал! Хоть бы до нее долетели мои мысли, подумал я с надеждой, но Джейн, к моему безмерному удивлению, сказала:

— Княжна, кинжал станет вашим, не сомневайтесь, как только представится… достойный торжественный повод.

Старик, сгорбившись в своем кресле-скелете, молчал, теперь от него было ни слова не добиться. Он просто не желал ни слышать нас, ни видеть, взял черствую краюшку и с мучительным трудом принялся глодать беззубыми челюстями. Да кажется, он и впрямь начисто забыл о нашем присутствии. Боже, что за несчастный безумец!

С башни мы спустились в молчании, догоравший закат окрасил клубы пара над горячими ключами в золото и пурпур.

В темноте на ветхой дубовой лестнице я схватил Джейн за руку и шепнул:

— Ты правда хочешь подарить ей кинжал?

Она ответила нерешительно и каким-то чужим, неприятно задевшим меня тоном:

— Почему бы и нет, дорогой? Ей же так хочется его получить!

Когда мы собирались в обратный путь, я оглянулся и бросил прощальный взгляд на крепость; и тут в дальних воротах стены, словно в раме, предстала чудесная картина, которую я никогда не забуду. В последних лучах заката, точно охваченные жарким пламенем, пылали великолепные в своей непокорной природной красе кусты роз, а за ними высились развалины Эльсбетштайна. Налетел порыв ветра, над парком поплыл клубящийся белый пар гейзеров, и светлой мглой заволокло розы, а мне вдруг почудилось, будто проступили в ней фантастические очертания величавой, плавно шествующей женщины, окутанной серебристой мантией. Владелица замка? Эльсбет? Королева, о которой толковал сумасшедший страж замковой башни, «садовник»? Она, овеянная легендой, явилась моему мысленному взору?