Екатерина Докашева - Ахматова, Блок, Цветаева: Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей

– Венеция».

Мелькали Рим, Флоренция. Потом было Палермо, но дороговизна гонит их из этого города. Они перебираются в Монреаль, городок, «обрывавшийся утесами к апельсинникам долины Оретто, где некогда бились слоны Ганнибала с когортами римлян».

Ася для Белого – не просто спутница тех дней, но водительница. Человек, с которого началась переоценка прошлого, окончательное расставание с ним и новый этап в жизни. Значение Аси для творчества Белого переоценить трудно. Он и сам это признавал.

«Восьмилетие 1910–1918 стало мне поворотным, отрезав от современного Запада так, как Запад некогда отрезал от русского быта; восьмилетие это в значительной мере окрашено вкусами Аси: ее ненавистью к мещанству и нежеланием видеть действительность, которую она окрашивает в пестрые мороки субъективнейших парадоксов; поздней открывается мне: таким мороком некогда промаячили нам: и Венеция, и Сицилия, и Тунисия, и Египет, и Палестина; Ася переживала ярко средневековье и талантливо открывала глаза мне на готику, отворачиваясь от всяческого барокко; ей был чужд ренессанс, до которого я с усилием доработался уже без нее. <���…>

Палермо – пятна пути; и кроме того: выработка ритма отношений с Асей; здесь начало выясняться: стиль отношений с ней есть взволнованность уговора схватиться за руки, чтобы бежать из Москвы, странствуя по истории и культурам <���…>материал пережитого давно подавлял, взывая к переоценке всех ценностей; Ася стала мне символом этой переоценки; неспроста сближение с ней начиналось рассказом ей о предшествующих годах; и рассказ стал отчетом; происходил же он в фантастической обстановке; и именно: на дереве: на него мы взлезали: сперва – в Звенигороде, под Москвой, потом – в Боголюбах, под Луцком.

Сицилия стала нам продолженьем рассказа; и рассказ этот длился беспеременно; смена же путевых впечатлений соответствовала все время этапам наших переживаний; когда исчерпались впечатления, то кончились дни наших странствий; мы осели в Швейцарии и попытались здесь вытворить быт по образу и подобию нашему».

В Сицилии, по словам Белого, началось его сближение с Асей. Интенсивная интеллектуальная жизнь – разговоры о Пифагоре и Эмпедокле, арабах и Калиостро, взаимоотношениях Запада и Востока. При этом Ася раскрывала спутнику глаза на живопись, а Белый – на смысл взаимоотношения Запада и Востока. Обозначается новый круг чтения – книги по Средним векам и Ренессансу.

Потом были Тунис и жизнь в арабской деревушке – Радесе. Белый писал Блоку:

«Живу в арабской деревушке, ослепительно белой, ослепительно чистой, с плоскокрышими, высокими, похожими на башню трехэтажными домиками, с рядом снежно-белых, каменных куполов, прекрасным минаретом, рядом гробниц (Марабу), осененных пальмами, оливками и фиговыми деревьями. Мы живем с Асей в настоящем, арабском доме, одни, занимаем 3 этажа с крохотными, затейливыми, очаровательными комнатушками. <���…> У нас с Асей великолепная плоская крыша, и мы по вечерам подолгу сидим там на ковре, поджав ноги калачиком; а недалеко (20 минут ходьбы) сверкает бирюзовое Средиземное море. Я превратился в глупого, довольного эпикурейца: собираю ракушки, читаю арабские сказки и говорю глупости Асе. <���…> Но я доволен, счастлив, чувствую, как с каждым днем приливают силы: наконец-то, после 6 безумных лет, состоящих из сплошных страданий, я успокоился. Я беспокоюсь только, что счастье, мне посланное, вдруг… оборвется».

Как поэтично, торжественно и возвышенно описывает Белый самые простые вещи.

«Как великолепен Радес, когда солнце склоняется. Он – под ногами; блещут чуть розоватые на заре, а днем белоснежные кубы домов и башенок; через белые стены заборов бьет пурпур цветов в пустую кривую уличку; вон справа – шелест серебряной чащи оливок; вдали – розоватый пух расцветающих миндалей, за которыми – распростерший объятия с востока на запад Тунисский залив, выбегающий Карфагенским мысом».

Белый и его спутница с увлечением посещают местные достопримечательности, даже самые экзотические. Они побывали в Кайруане, первой цитадели арабов-завоевателей, появившихся здесь в VIII веке, сделали оттуда вылазку в пустыню Сахару, ее орошаемый участок, утопавший в персиковых и миндальных цветах, упросили сопровождавшего их гида-араба показать им дервиша. Тот в свою очередь продемонстрировал им фокусы с коброй…

И счастье все-таки – было! Была молодость, любовь и слияние с Мирозданием. Блаженные дни. Страстно и ликующе звучит стихотворение «Сицилия», посвященное этим незабвенным дням.

В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге

Растворена так странно страсть моя…

Пробьет прибой на белопенном бреге,

Плеснет в утес соленая струя.

Вот небеса, наполнясь, как слезами,

Благоуханным блеском вечеров,

Блаженными блистают бирюзами

И – маревом моргающих миров.

И снова в ночь чернеют мне чинары.

Я прошлым сном страданье утолю:

Сицилия… И – страстные гитары…

Палермо, Монреаль… Радес… Люблю!..

Мальта, Порт-Саид, Каир… Они могли отбыть на Цейлон или в Японию, их уговаривал капитан грузового судна, на котором они ехали пассажирами. Ася его рисовала, и он преисполнился к русской паре симпатией. Но проклятый финансовый вопрос, тиски «Мусагета», который выплачивал деньги порционно, частями, не позволили им совершить это путешествие. Очередной денежный перевод ждал их в Каире. В Египте Белый испытал восторг от Сфинкса. В письме к матери он писал: «Пишу тебе, потрясенный Сфинксом. Такого живого, исполненного значением взгляда я еще не видал нигде, никогда <���…> и он – не то ангел, не то зверь, не то прекрасная женщина…»

Из Каира через Яффу они выехали в Иерусалим. Стояла предпасхальная неделя, в городе было много паломников. Из Яффы они сели на пароход до Одессы. Останавливались в Стамбуле, но после недавних поездок город не произвел на Белого никакого впечатления.

В России их пути временно разошлись. Ася поехала в Боголюбы, к своей семье. Андрей Белый – в Киев, затем в Москву, где его ждали литературные дела…

А. Белый – А.А. Тургеневой

7 мая 1911 г. Киев

Родная деточка. Сегодня утром над Киевом я сквозь сон встревожился о Твоем кашле: просыпаюсь: кашляется глупый толстяк. Милая, милая, как грустно без тебя. Но мы – вместе. Слышишь ли Ты меня… Когда думаю о Тебе, все поет, все цветет. Милая. Сижу в Киеве с парижским студентом. Бедный растерялся… Христос с Тобой. Целую, целую – Боря.

А. Белый – А.А. Тургеневой

8 мая 1911 г. Москва

Милая деточка! Как скучно, скучно без Тебя. Все время с Тобой. Пишу из Москвы. Сейчас приехал. Напишу сегодня же еще. День светлый. Чудесный. Что-то будет. Христос с Тобой. Целую, целую, целую. Боря .