Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Загадочная шкатулка герцога де Блакаса

Нам остается объяснить еще скульптуры двух узких сторон первой шкатулки. С одной стороны (иллюстрация D), здесь присутствуют телец или бык и ваза, в которой просвиры уничтожались пламенем. Известно, что в мистериях Митры признавались таинства Евхаристии (37), Крещения и Конфирмации, их же оскверняли офиты на своих собраниях (38). На изображении, кажется, представлена евхаристия гностиков Средневековья, обвиняемых буллой папы Григория IX, в похищении облаток и бросания их в отхожие места. В общем, то, что отмечается на гностических скульптурах Средневековья, несет печать отвратительного распутства и профанации всего самого священного, чему учила религия.

Однако гнозис имел притязания учить путям истины и спасать своих адептов от опасностей этого мира. Так, мы видим торжество гнозиса, представленное на стороне, противоположной предыдущей части первой шкатулки (иллюстрация В). Там великий магистр или иерофант, облаченный в праздничное одеяние, привлекает к себе детей, один из которых сидит верхом на крокодиле; это тот самый крокодил (на барельефах шкатулки из Имперского кабинета, иллюстрация К, 4), у которого гностики вырвали ребенка и который поставлен на место дракона, представлявшего, как нам сообщает Святой Епифаний, создателя мира (Иалдабаофа), затем поглотившего всех, кто не являлся гностиками, возвратив их через хвост (39). Эта картина часто повторялась на храмах Средневековья, а именно: на церкви тамплиеров в Шёнграбене в Австрии, на барельефах фасада Домского собора в Ферраре и на других.

Великий магистр или гностический иерофант, призывая к себе детей и спасая их от пасти крокодила, символа мира или Иалдабаофа, его создателя, чествует здесь свое торжество и увенчан гением, держащим в руке позвоночный столб, по-видимому, принадлежавший самому крокодилу. Другой слуга держит в своих руках дышло и топор, символы управления и исполнительной власти (40). То, как слуга держит здесь в руке позвоночный столб, видно на одном из гностических медальонов, опубликованных мной в Mysterium Eapbometis revelatum (иллюстрация V, № 85), только там Mete держит левой рукой скелет животного, судя по всему, льва, с возвышающимся на нем черепом человека. Лев и дракон, замененный здесь крокодилом, являлись эмблемами врагов секты (41) — королей и церкви, всегда противостоявших этой разрушительной для всякого порядка, для всякой религии и для всякой морали доктрине.

Чтобы здесь не повторяться, я должен отослать читателя к Mysterium Baphometis revelatum, где разъяснение гностических символов Средневековья, сохранившихся до наших дней в ритуалах франкмасонства, было дано благодаря их собственным памятникам. Приверженцы масонских лож и панегиристы тамплиеров будут тщетно восставать против этих памятников, совершенно согласующихся с обвинениями, выдвинутыми против стадингиан и тамплиеров; они не сумели бы отрицать идентичность символов, ни дешифровать каким-нибудь наиболее удовлетворительным способом арабские надписи, которые, пусть более или менее искаженные, но во всем соответствующие сказанному по существу:

“ Да будет прославлена Мете, заставляющая прорастать и цвести! Наше начало, меня и семи; отрекайся (от своей веры) и предайся всем удовольствиям ”.

Надписи на двух шкатулках обнаруживаются в написаниях, оставленных на идолах, кубках и шкатулках из Имперского кабинета Вены, опубликованных в Каменоломнях. Востока; но ни одна из последних не содержит двух слов: “Cantate Yallab” , отмеченных на иллюстрации А, которые слово в слово соответствуют свидетельскому показанию тамплиера Вубеи. Согласие этой надписи со свидетельским показанием тамплиера является настолько непреодолимым доказательством, насколько и соответствие текстов Святого Иринея и Ибн-Вахшие: первый сообщает нам, что Ахамот, андрогин и полином, представлялась в виде овечки, тогда как второй, разыскивая олицетворение мудрости учеников Гермеса, говорит, что ее имя было Бахомид (Бафомет), то есть овца. Имя Мете присутствует в арабских надписях со всеми буквами; иногда, правда, встречается лишь заглавный слог Ме. Именно из этого слова и греческого Baphe (греч.), вероятно, и составлено слово Бафомет, ибо двойное крещение Мете водой и огнем (42) с полной очевидностью представлено на шкатулках господина герцога де Блакаса и Имперского кабинета Вены.

Крещение Мете могло называться безразлично Baphe Metos (греч.) или Metos, ведь Мете соединяло два пола, как Святой Ириней свидетельствует об этом и на что указывают идолы. Поскольку офиты уклонялись в извращенный смысл библейских текстов о крещении и овечке, постольку они превратно понимали и стих Евангелия: “Не мешайте детям приходить ко мне” (От Матфея Святое Благовествование, Глава 19, стих 14). Святой Епифаний говорит об этом недвусмысленно, чему видны доказательства на иллюстрации В, где великий магистр зовет и привлекает к себе детей. Эта картина, если нам воспользоваться словами Святого Епифания, является главной стороной и вершиной всех их доказательств (43): здесь мы наблюдаем великого магистра, призывающего к себе детей и коронованного гением, держащим в руке скелет из позвоночного столба.

Скульптуры этих двух шкатулок и их надписи столь совершенно согласуются с двумя актами обвинений в булле папы Григория IX и на процессе тамплиеров, где одинаково упоминается о гностических практиках, что невозможно отрицать очевидность и не соглашаться с тем, что внутри ордена были люди, посвященные в эти мистерии беззакония. Всячески порицая творившийся процессуальный беспорядок и варварство суда, приговорившего стольких отважных рыцарей к сожжению на костре (варварство, впрочем, имело место лишь во Франции, но ни Италия, ни Германия ему не последовали), нельзя не поверить этим доказательствам, свидетельствующим об их вине.

Здесь дело не касается ни повторения сказанного мной в Mysterium Baphometis revelatum, ни доказанного Вилькинсом в его истории Ордена, написанной со здравой критичностью, пускай даже автор не извлек пользы из наших памятников и их надписей из-за недостаточного знания арабского языка. Излишне желать доказать, что тамплиеры не были невиновными, как и доказывать после публикации произведения Маттера, что гностицизм существовал уже за пределами третьего или четвертого столетий христианской эры, эпохи, в которой эта доктрина ограничивалась сама по себе писателями Церковной Истории.

Выражая вновь наши сожаления по поводу того, что рамки проблемы, поставленные Академией, не позволили этому ученому проследить историю гностицизма вплоть до окончания Средневековья, можно лишь подписаться под им сказанным о явно восточном происхождении гностических доктрин и их тесной связи с религиозными системами магов и еврейской кабалой.