Том Филлипс - Homo sapiens? Как мы все про***ли [litres]

Вообще говоря, Патерсон никогда не рассматривал свою схему как патриотический акт: напротив, он попытался убедить другие страны поддержать его проект, пока наконец ему не пришлось обратиться к властям на родине. И даже когда «права» Шотландии на это предприятие узаконили в 1695 году (парламент Шотландии проголосовал за наделение «Компании по торговле Шотландии с Африкой и Индиями» широкой свободой действий и предоставлении ей непомерно щедрых условий), Патерсон не оставлял попыток изыскать средства в Англии. Именно здесь все пошло наперекосяк – основатели компании впервые начали игнорировать тревожные сигналы, что посылал им космос.

Хотя нельзя сказать, что все так уж пошло наперекосяк. Все было вполне логично. Слишком логично, как позже выяснилось. В Лондоне у Патерсона была репутация хорошего торговца, к этому примешался безудержный энтузиазм в отношении акционерных обществ с глобальными амбициями, и все это означало, что «Компания по торговле» с легкостью отыскала спонсоров, которые пожертвовали в совокупности примерно 300 000 фунтов – немалые деньги. К несчастью для них, интерес к шотландскому предприятию был столь велик, что не мог ускользнуть от внимания Ост-Индской компании. Мягко говоря, старожил в этой области не слишком благожелательно отнесся к перспективе завести себе конкурента. Как и все прочие лондонские торговые компании в тот год, они понесли большие убытки и были весьма насторожены из-за творящегося экономического беспредела. И в этих условиях шотландская торговая компания не озвучила Панаму как свою главную цель и (наивно надеясь сберечь свой секрет) даже не упоминала о намерении снарядить экспедицию в Америку. Вместо того, как и демонстрировало название предприятия, они готовились сфокусироваться на Африке или Ост-Индии. Вполне предсказуемой реакцией на это Ост-Индской компании была, если перефразировать, такая: «Только через мой труп!» Так торговый гигант, богатство и влияние которого были неразрывно связаны с английским империалистическим прожектом, задействовал доступные ему каналы, чтобы повлиять на ситуацию. Это был первый урок для шотландской компании, введение в принципы суровой международной торговли: никто не станет кивать и улыбаться, если вы решите много торговать со всем миром, причем на своих собственных условиях.

Английский парламент привело в негодование решение шотландский законодателей: они рубили сук, на котором сидели, когда гарантировали новой компании возможность свободной торговли – полное освобождение от налогов и импортных пошлин на 21 год. Английских парламентариев интересовало, как это повлияет на торговые и таможенные отношения между соседями и кто вообще позволил шотландцам принять такой закон. Поскольку четкая граница между Англией и Шотландией отсутствовала, они предупредили, что «шотландцы будут неизбежно привозить упомянутые товары в Англию украдкой… к величайшему неудовольствию главы вашей таможенной службы».

Английский парламент провел расследование, подготовил доклады и пригрозил отстранить от полномочий любого, чья связь с шотландской компанией будет доказана. Король Вильгельм III Оранский, встав на сторону англичан (что никого не удивило), сообщил, что Его Королевское Величество негодовало. В этот момент все финансовые обещания лондонских спонсоров растворились в воздухе.

То же произошло, когда компания попыталась получить средства за рубежом, в центрах торговли того времени – Амстердаме и Гамбурге. Представители Голландской Ост-Индской компании были ничуть не более благожелательны по отношению к возможному конкуренту, чем коллеги в Англии. Их усилия – в сочетании с усилиями пронырливого английского дипломата, проведшего превосходную атаку при помощи сарафанного радио, – привели к тому, что Патерсон и его партнеры провели множество бесед за чашкой чая, где из них выпытывали новые сведения об их планах, но которые так и не принесли никаких дивидендов.

Меры англичан по отвращению иностранных инвесторов от шотландской авантюры имели колоссальный успех за границей, но на самих шотландцев это произвело обратный эффект. Их переполняла досада от того, как англичане позволяют себе обращаться с ними, и потому они с ликованием встретили планы Патерсона – для них это была не только надежда на финансовый успех, но и национальный символ. Возможно, Патерсона и не интересовала объединительная и патриотическая сторона его предприятия, а он только намеревался на практике проверить свои теории, но, будучи опытным дельцом, он оседлал волну благоприятствующих общественных настроений и приурочил к ним свой экономический эксперимент.

26 февраля 1696 года в Эдинбурге открылась продажа ценных бумаг компании, и она привлекла огромные толпы народа, что было не вполне закономерно для того времени. Шотландцы по-крупному вкладывали в нее. Тогда Шотландию нельзя было назвать богатой страной, но и нищей она не была – даже на протяжении семилетнего кризиса. Как и везде в Европе, там нарождался средний класс, и именно его представители проявили наибольший энтузиазм по отношению к компании. Это было не похоже на ситуацию вокруг других подобных предприятий, в том числе Ост-Индской компании: они получали средства в основном от представителей знати и богатых торговцев. Историки и Дугласс Уотт, проштудировавший записи о шотландской фирме для своей книги «Цена Шотландии», сходятся на том, что главными инвесторами были мелкие незнатные землевладельцы. Но не только они. Социальный срез группы жертвователей показывает, что здесь были и влиятельные личности, и юристы, и врачи, и священники, и учителя, и портные, и солдаты, и часовщики, по крайней мере один варщик мыла и даже несколько обеспеченных слуг. Оптимизм был заразителен. Рассказы о несметных богатствах будущих колоний переходили из уст в уста, компании посвящали песни и стихи, верующие молились о ее успехе.

Сложно дать точную оценку – история капризна, а к тому же в то время в Шотландии ходили сразу две валюты, – но по оценке Уотта, в казну торговой компании перетекло от одной шестой до половины совокупной денежной массы Шотландии в то время. Если учесть все обязательства полностью (ведь только часть из них была уплачена наличными авансом), возможно, обещанная сумма превысит общее количество наличности в стране.

А это, вообще говоря, не очень-то хорошо.

Кажется, Патерсон хорошо понимал, как извлечь выгоду из одержимости своих сограждан собственной авантюрой. Он сам рассуждал о происходящем в той манере, что присуща сегодняшним дискуссиям о «вирусных» видеороликах, например. В 1695 году в одном из писем он сообщил: «Если дело не встречает пыла первых дней, добыть средства удается редко или не удается вовсе, поскольку людьми движет в основном чужой пример, а не разум». Ключевым фактором могло быть то обстоятельство, что подписная книга компании была не закрытой, а публичной, и учредители настойчиво публиковали выдержки из нее, чтобы всем было известно, кто доверил им свои средства. И Патерсон метил в тех, кого можно было назвать влиятельными общественными фигурами («лидерами мнений», если вы позволите), в надежде, что те станут примером для других, что они окажут на публику большее влияние, чем аргументы разума. Это было чем-то вроде «кикстартера» XVII века: поддержка компании перестала быть личной финансовой инициативой, а превратилась в публичную декларацию преданности. И те, что не задекларировали ее, сильно выделялись на общем фоне.