Том Филлипс - Homo sapiens? Как мы все про***ли [litres]

Разумеется, это привело к социальному напряжению, степень которого росла в геометрической прогрессии: атмосфера была такова, что противникам и скептикам агрессивно затыкали рты. В 1696 году Джон Холланд (тот самый англичанин, что основал Банк Шотландии) с досадой записал, что когда он попытался выступить с критикой этой схемы, его обвинили в шпионаже в пользу Ост-Индской компании. «Национальное желание вести торговлю с Африкой и Индиями таково, – писал он, – что из-за него многие настроены против меня; и из-за того, что они не могут ответить на мои возражения против предложенного плана, они рассказывают друг другу, что не следует верить мистеру Холланду, потому что тот англичанин… всякому человеку стало опасно свободно выражать свое мнение об этом деле, людям боязно заявлять о своих мыслях по этому поводу…»

Взрывная смесь из гнева в отношении политики Англии и зарождающейся патриотической самоуверенности, щедрых обещаний и смелого видения, а также ловкое превращение финансовой поддержки в демонстративный акт и старомодная и непреходящая жажда быстрой наживы создали благоприятнейшую среду для запланированной экспедиции. И вот это случилось: 14 июля 1698 года пять судов покинули порт Лита под романтические выкрики толп провожающих. На борту был и сам Патерсон, а также еще 1200 душ, уверовавших в светлое будущее на берегах Центральной Америки, где Патерсон никогда не бывал.

Ах да, разве я не упомянул об этом? УИЛЬЯМ ПАТЕРСОН НИКОГДА НЕ БЫВАЛ В ДАРЬЕНЕ.

Почему наш добрый друг зациклился на Дарьене как площадке для своего великого торгового эксперимента, так и осталось загадкой. Несомненно, будучи торговцем, он провел довольно много времени в странах Карибского бассейна, но ни в его биографии, ни в его доступных записях не содержится никаких свидетельств того, что он когда-либо приближался к Панамскому перешейку. Все указывает на то, что он был наслышан о нем от пиратов. (В золотой век пиратства, когда повсеместно орудовали настоящие, а не мультяшные пираты Карибского моря, за спиной у них зачастую стояли правительства, желавшие с их помощью застращать колониальных конкурентов. Хотя иногда пираты стращали всех и по собственной инициативе.)

Также неясно, как Патерсону удавалось убедить других управляющих компаний в своих взглядах на Дарьен как оплот будущей Шотландской империи, если в его распоряжении были лишь слухи. Разумеется, у них было немало возможностей поменять ход событий: в 1697 году, за год от отправки флота, они и вправду вплотную подошли к идее оставить эту затею и заняться вместо того воплощением более скромных замыслов.

Они начинали отдавать себе отчет в том, что компания, в которую в результате акции по сбору средств в Эдинбурге перетекло огромное количество наличных денег, сильно превысила бюджет и уже не могла гарантировать, что даже вырученных денег хватит на реализацию первоначальных амбиций. (Они приняли глупое решение закупить современнейшие корабли на континенте, тогда как большинство их конкурентов арендовали большую часть своих флотилий. Возможно, так они пытались возвыситься в глазах потенциальных голландских и немецких инвесторов – примерно как инновационные компании, не получающие дохода, но арендующие роскошные офисы в самом центре города.) Под рукой у управляющих было множество экспертов, которые не делали больших ставок на жизнеспособность экспедиции и призывали потратить собранные средства на менее масштабные торговые проекты в Азии. Им были известны все подводные камни, которые могли ожидать путешественников в Дарьене, и они даже предлагали в качестве цели несколько других, более удачных пунктов назначения в Америке. Но эта группа трезвомыслящих, хорошо образованных и чрезвычайно уважаемых индивидуалистов убедила себя в том, что все делает правильно, и не стала сворачивать с выбранного пути.

Что это за подводные камни, стало известно уже вскоре после того, как колонисты прибыли на место в начале ноября 1698 года. Многим из них даже не было известно, что они плыли в Дарьен: распоряжения огласили только тогда, когда корабли уже давно отчалили, – ведь компания отчаянно пыталась сохранить свои планы в секрете от конкурентов.

Поначалу всем казалось, что все прекрасно. Поселенцы были поражены природными красотами той местности и новыми для них зверями: сухопутными черепахами, и ленивцами, и гигантскими муравьедами. Местный коренной народ губа казался дружелюбным, аборигены даже рассказали, что в нескольких километрах оттуда были золотые рудники. Поселенцев не покидало чувство восторга от «чудеснейшей из всех бухт», естественным образом защищенного от стихии побережья длиной примерно три километра, где, как полагал Хью Роуз, один из колонистов, можно было разместить «1000 самых лучших в мире кораблей». Другой анонимный мемуарист докладывал, что «почва жирна, воздух хорош, а температура умеренна» и что «все способствует здоровью и удобству».

Сообщение о «здоровье» явно было преувеличением. Задолго до этого некоторые из колонистов стали болеть и умирать. Жена Патерсона ушла в числе первых – меньше чем через две недели после высадки на чужом берегу. Через несколько дней после того не стало и священника, который должен был окормлять переселенцев. Но несмотря на эти трагедии, люди сохраняли уверенность в будущем. Они назвали бухту Каледонией – это историческое название Шотландии – и вознамерились немедленно возвести первый город в этом месте, который впоследствии решили назвать Новым Эдинбургом. И так они были обрадованы своими находками, что снарядили главного бухгалтера экспедиции Александра Гамильтона (не персонажа мюзикла) в командировку на родину: он должен был вернуться на проходившем корабле французских пиратов и возвестить об их достижениях. Самым явным сигналом о том, как плохо в действительности шли дела, было то, что корабль Гамильтона пошел ко дну, едва отплыв от берегов Каледонии.

И тогда для поселенцев стало очевидно, почему такая большая природная бухта совсем не используется другими колонизаторами. Как и в случае с отелем «Калифорния», заплыть в нее было плевым делом, не то что выбраться из нее в открытое море. Преобладающие ветры дули таким образом, что, выходя из укрытия бухты, корабли увлекались назад, в корму им били огромные волны. Корабль Гамильтона разнесло в щепки за каких-то полчаса, почти половина экипажа при этом утонула. (Сам Гамильтон спасся, и ему удалось таки добраться до Шотландии, чтобы рассказать всем, как прекрасно шли дела у переселенцев.) Опытные моряки предупреждали компанию, что ее большие и дорогие корабли с мелким килем совершено не приспособлены для условий Карибского моря, но они не прислушались к их мнениям. Многим покажется, что если кто-то обещает создать торговую колонию, то его должна насторожить мысль о том, что корабли будут стоять в бухте большую часть года… Но нет.