Бретт Кинг - Эпоха дополненной реальности

Тем компаниям, деятельность которых связана с банковской сферой, бухгалтерией и финансовым консультированием, – наряду с теплоэнергетическими и энергосбытовыми предприятиями – в ближайшие 20–30 лет придется труднее, чем представителям других отраслей. Часть банков выживет, но из кризиса они выйдут совершенно обновленными и ничуть не похожими на банки времен молодости наших родителей.

Автор: Дж. П. Рангасвами

Когда-то я был знаком со всеми соседями в своей округе. Я вырос в Калькутте (теперь ее принято называть Колката [431] Один из крупнейших городов Индии, в 2001 году Калькутта получила новое официальное название – Колката. – Примеч. пер. ), и там так было принято; в жилых районах текучесть населения была минимальной, люди жили (и умирали) в своих семейных домах поколение за поколением, иногда на протяжении веков. Очень редко кто-то переезжал, и переезд был целым ритуалом, а новой семье, въехавшей на место выбывшей, приходилось поначалу вписываться в сложившуюся культуру местного сообщества. Еще до прибытия новоселов вся округа знала все в деталях о будущих соседях: сколько в семье человек; откуда они родом; почему переезжают именно сюда и именно сейчас.

Наше общество характеризовалось высочайшей степенью доверия. Все обо всех всё знали. Уровень преступности был низким. Двери в дома не запирались. Не от кого было запираться. Любого чужака замечали на дальних подступах к кварталу.

В те дни нам многое доставляли на дом. Молоко прибывало к порогу вместе с коровой. На рассвете приносили газеты. Старьевщик предлагал новую кухонную утварь в обмен на изношенные сари. Забавный человечек притаскивал за многие мили внушительных размеров мешки с книгами своей переносной библиотеки. Туда-сюда сновали разносчики с фруктами, а среди них – упрямо идущий собственным путем торговец сахарным тростником. Летом иногда показывался мороженщик – только если у него еще оставалось мороженое, когда он добирался до нашей улицы. Мороженое было посыпано деревянными стружками и покрыто мешковиной, чтобы хоть как-то продлить ему жизнь.

Развлечения тоже доставлялись прямо к порогу. Шарманщики с мартышками, заклинатели змей, факиры, флейтисты и даже странноватый дрессировщик с медведем. Телевидения у нас в те дни не было, транзисторные радиоприемники до наших дальних берегов к тому времени еще не добрались, а ламповые требовали дефицитного в те годы электричества. Вот мы и играли на улице: в крикет, футбол и хоккей, со скакалками и в классики, в ковбоев и индейцев, в салочки и прятки, да во что угодно. И чувствовали себя в полной безопасности.

Все всех знали. Даже бродячие торговцы – и те по большей части были примелькавшимися, одно их поколение сменяло другое на наших глазах. Атмосфера высокого доверия жизненно важна для общества, для бизнеса, для отдыха и развлечений. Я вам описал Калькутту моего детства, то есть почти 60-летней давности; а когда я уезжал оттуда 35 лет тому назад, город уже начал меняться. Начиналось нашествие мигрантов.

И затронул этот процесс отнюдь не одну Калькутту. Просто до какой-то поры практически повсеместно было принято всю жизнь проводить на одном месте и умирать неподалеку от места рождения. Миграции, конечно, случались, но носили, как правило, массовый характер и вызывались форс-мажорными обстоятельствами. Нашествия врагов, угрожавших истреблением. Засухи. Голод. Землетрясения. В общем, явления такого рода и масштаба. Миграция была к тому же дорогостоящим делом. Поэтому на нее отваживались только под давлением серьезных обстоятельств либо в силу присущего отдельным людям авантюризма, но и в этом случае старались заручиться покровительством патрона, желательно королевских кровей и состоятельного. Да, миграция была дорогим удовольствием.

С началом промышленной революции ситуация стала быстро меняться. Мы с вами уже узнали из этой книги, как наступление века машин повлияло на занятость, но еще одним побочным эффектом изобретения велосипедов, поездов, пароходов, автомобилей и самолетов стало неуклонное удешевление миграции. Использование новообретенной свободы передвижения было делом времени. Так и произошло. Пришло время диаспор. Даже беглого взгляда на масштабы и структуру миграции за последние 200 лет достаточно для получения исчерпывающего представления об этом феномене.

После резкого снижения индивидуальных затрат на переселение и устранения части препон государственно-бюрократического характера диаспоры стали расти неослабевающими темпами. И вскоре в городах стало нормой не знакомиться с соседями – вплоть до того, что вновь прибывшие переселенцы начали наслаждаться свежеприобретенным правом на анонимность. Да и действительно, зачем? Ты не знаешь никого, тебя никто не знает, – вот и нет социального тормоза, коим являлись соседские пересуды, не позволявшие так просто вступать на путь вседозволенности. Так и умерло доверие. Никто никого отныне не знает и знать не хочет.

А на исходе XX века проявилась еще одна стремительная тенденция. Резко упали цены на услуги связи и повысилась их доступность. Когда я в 1980 году уехал из Индии и перебрался в Великобританию, минута телефонного звонка на родину, чтобы поговорить с матерью, стоила больше фунта стерлингов, а моя месячная зарплата составляла после уплаты налогов и платежей по счетам около сотни. При этом в самой Индии для установки стационарного домашнего телефона (а другого тогда и не было) нужно было отстоять в очереди после подачи заявления не менее трех лет. Сегодня же я связываюсь с матерью по скайпу бесплатно, а местную SIM-карту покупаю в аэропорту прибытия, пока жду выдачи багажа. Все-таки времена меняются.

Рисунок 10.1. Потоки глобальной миграции, 2005–2010 годы (источник: Circos/Krzywinski, M. etal.)

Чем ниже падают цены, тем чаще люди выходят на связь; и сегодня родные и близкие, даже будучи разлучены физически, продолжают общаться друг с другом. И через эти связи начинает возрождаться доверие.

Замкнутые, лишенные мобильности сообщества видели реальную угрозу в любой самовольной миграции кого-либо из их членов за свои пределы, и это приучило нас к жизни в атмосфере взаимного недоверия. Но как только людям стало по карману поддерживать отношения независимо от расстояния, начала восстанавливаться и былая близость между членами давно сложившихся сообществ, пусть и разделенных в пространстве, но чувствующих свое единство. Так мы начали учиться расширять доверие до мировых масштабов, да иначе нам и нельзя.