Валерий Полищук - Пути в незнаемое

— А какая задача стоит перед вами? — спросил я.

— Я вообще-то должна их результаты перенести в промысловую геофизику, в «скважину» так сказать, но пока ни у меня, ни у них ничего не получается… — смущенно улыбнулась Анна Петровна.

— Все это не так просто… — снова дернул плечом Иван Андреевич.

Опять, уже в который раз в своей жизни, я засел за учебники, пытаясь разобраться в сложных вопросах незнакомой мне науки. Только через несколько недель мне стало более или менее ясно, что нам необходимо делать дальше.

— Надо найти теоретическую зависимость дзета-потенциала от радиуса пор, — заявил я, когда мы опять собрались в комнате все вместе.

— Это невозможно, — сказала Анна Петровна.

— Почему?

— Уравнение распределения потенциала в тонком капилляре нелинейно и практически не имеет решения.

— Тогда попробуем найти его приближенное решение… Без теории нам все равно не обойтись.

Сначала мы попробовали найти решение с помощью ручных вычислений по одному из методов последовательных приближений. После того как в результате двухнедельного каторжного труда мы получили пять точек на одной из двенадцати кривых, я понял, что необходимо искать другой путь.

— Может быть, ЭВМ? — нерешительно спросил я Анну Петровну, когда она начала расчерчивать новые листы для записи промежуточных результатов.

— А вы умеете программировать?

— Нет.

— И я не умею.

— Так давайте попросим кого-нибудь… У вас никаких знакомых нет? — спросил я, соображая, как найти своих однокурсников, связанных с ЭВМ.

— Мой брат — главный программист Вычислительного центра Академии наук, — вдруг сказала Анна Петровна. — Я попробую что-нибудь сделать…

Академический ВЦ располагался на первом этаже старинного петербургского здания. Мы вошли в длинный коридор, по стенам которого тянулись черные клеенчатые двери. На одной из дверей вырезанными из пенопласта буквами было написано: «Машинный зал № 1. БЭСМ-6». По коридору сновали люди со сложенными в пухлые гармошки листами белой бумаги с дырками по краям.

Брат Анны Петровны оказался симпатичным моложавым человеком, которому было всегда некогда и которого все сотрудники ВЦ называли почему-то Симом. Его никогда не было на месте, а если вдруг он и оказывался случайно за своим столом, то разговаривать с ним все равно было практически невозможно: сменявшие друг друга бесконечные посетители обращались к нему с не терпящими отлагательства вопросами. С большим трудом, урывками, нам удалось объяснить Симу, что мы от него хотим.

— Это очень просто, — сказал Сим, переписывая себе в блокнот наше дифференциальное уравнение. — Я думаю, что к вечеру я вам это сосчитаю…

На следующий день Анна Петровна привезла в лабораторию длинную распечатку, на которой после нескольких десятков строк, написанных на каком-то непонятном языке, аккуратными столбиками были напечатаны результаты расчетов и даже нарисованы все двенадцать графиков решения нашего уравнения. Когда я, взглянув в конец распечатки, увидел напечатанную машиной фразу: «Время решения — 52 секунды», я показал эту цифру Анне Петровне:

— Попробуйте сосчитать, во сколько раз БЭСМ-6 работает быстрее, чем мы…

Графики были теперь перед глазами, и я стал теперь искать приближенное выражение для функции-решения нашего уравнения. Вид формулы сомнений не вызывал, но значения содержащихся в ней численных коэффициентов нужно было опять определять с помощью длинных и сложных расчетов.

Опять мы пошли на поклон к Симу. В этот раз задача была посложнее, но тем не менее через несколько дней он, используя стандартную программу метода наименьших квадратов, проделал на машине все необходимые вычисления.

Теперь нужно было идти к Ивану Андреевичу и к Гале, чтобы получить у них экспериментальные данные для проверки правильности новой формулы.

Когда я вошел в комнату, где обычно проводились все наши эксперименты, я увидел, что Иван Андреевич с помощницей колдуют над какой-то небольшой, собранной на верстаке установкой. Иван Андреевич держал в своих толстых пальцах невидимую проволочку, рассматривая ее в увеличительное стекло, а Галя осторожно наливала в маленький стаканчик бесцветную жидкость. Мне показалось, что при моем появлении Галя слегка покраснела, а Иван Андреевич еще больше насупил и без того сдвинутые к переносице брови. Любопытство взяло верх, и, после того как необходимые данные были получены, я спросил:

— А что это вы делаете, если не секрет?

Галя покраснела еще больше, а Иван Андреевич твердо, даже с некоторым вызовом заявил:

— Почему же секрет? Мы хотим измерить абсолютный электродный потенциал.

Электрохимии я почти не знал, но со времен университета смутно помнил, что сделать это принципиально невозможно. Так же, как и проблема вечного двигателя, «проблема абсолютного скачка потенциала» уже давно стала кладбищем многих честолюбивых замыслов и надежд. Поэтому, ни слова не говоря, я взял с полки первый попавшийся учебник электрохимии, нашел нужную страницу и громким голосом начал читать: «Экспериментально можно определить лишь сумму электродных потенциалов, но не потенциал каждого электрода в отдельности…»

— Да знаю я, — дернул плечом Иван Андреевич.

— Я же говорила тебе, что это бессмысленная работа… — повернулась к нему Галя.

— Помолчи, — сказал он ей строго. — А вы, — обратился он ко мне, — напрасно верите всему тому, что написано в учебнике.

— Так во всех же учебниках одно и то же! — взмолился я.

— Все равно не поверю, что такую задачу нельзя решить экспериментально, — упрямо сказал Иван Андреевич.

Можно было понять, что Ивану Андреевичу, привыкшему с помощью своих талантливых рук решать самые заковыристые экспериментальные задачи, трудно было согласиться с наличием теоретического запрета на постановку физического опыта. Долго еще, когда я в шутку спрашивал его, как обстоят дела с определением абсолютного потенциала, он только махал рукой: времени нет этим заниматься, а то бы…

Как раз в это время заболела Анна Петровна, и все расчеты, связанные с проверкой новой формулы, мне пришлось делать самому.

Однажды я остался после работы в лаборатории вместе с Зиночкой. Она собиралась с мужем в театр, и ехать из центра города в Шувалово, где им недавно дали квартиру, а потом опять в центр, было бессмысленно. Зиночка сегодня была выдержана в зеленых тонах: и туфли, и платье, и даже умело положенные тени около глаз — все имело один и тот же изумрудный оттенок.

— Вы неотразимы, Зиночка, — не удержался я от комплимента, когда мы остались в комнате одни. — И неужели это все для него?

Зиночка кокетливо улыбнулась: