И Попов - Пути в незнаемое

Вслед за Радищевым и Новиковым передовая русская литература неизменно осуждала бесчеловечие и жестокость обращения республиканской Америки с неграми и индейцами. Тем не менее «американская мечта» продолжала жить в России. И декабристы, например, разрабатывая проекты будущего государственного устройства России, внимательно изучали конституционные акты американской республики, которую многие из них считали «матерью свободы».

Пушкинский «Джон Теннер» означил новую эпоху российских представлений об Америке. Прозрением гения постиг поэт принципиальную невозможностьв условиях буржуазной цивилизации, а именно передовойцивилизации того времени — американской республики — подлинного осуществления провозглашенных ею лозунгов «свободы», «равенства» и «счастья». Невозможности и для индейцев, и для негров, и для белыхее граждан. Речь шла, таким образом, об иллюзорности «американской мечты», абсурдности надежды на формирование свободной, гармоническойличности, прямого человекав обществе, где «все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую» подавлено«неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort)».

Десятилетие спустя — в 1846 году — на метаморфозу «американской мечты» обратил внимание Маркс. «И в чем состоит „мечта“? — спрашивает он в „Циркуляре против Кирге“. — Ни в чем другом, как в том, чтобы превратить всех людей в частных собственников». В апреле 1905 года Ленин процитировал эти слова в статье «Маркс об американском „черном переделе“».

Личность и собственничество — вещи несовместные. Вот главная мысль пушкинского комментария к «Запискам» Джона Теннера (Маркс называл это « самоотчуждением человека»); вот главная причина неосуществимости «американской мечты». А по сути — любой подобной «мечты». Ведь собственничество и есть основа мещанства, этого «проклятия мира», как говорил о нем Горький, которое «пожирает личность изнутри, как червь опустошает плод».

Любимые герои Купера — последние могиканеАмерики. И могикане-индейцы, и белые «могикане» — Кожаный Чулок, Красный Корсар, «шпион» Гарви Бёрч.

Сродни им и Джон Теннер. Ведь «настоящим yankee», вопреки предположению Пушкина, он не стал. Отказался быть пособником в ограблении индейцев. Двадцать лет жил изгоем среди белых своих соплеменников и ими же, белыми, был убит и сожжен вместе с жалкой своей лачугой…

У Купера семидесятилетний Натти Бумпо жилье свое сжигает сам. Не выносит глумления односельчан, уходит от них подальше, в степи. Пока было куда уходить. «Цивилизация» настигла его и там. И Натти умер…

Кто же они, последние могикане Америки? Почему над этими «прямыми человеками», подвижниками и правдолюбцами, реет дух обреченности? Почему так ненавистны они своим согражданам, они, чье сердце открыто людям, чужой беде, чужому страданию?

У них нет инстинкта собственности. В этом суть. «Ржавчина души» (так называл корыстолюбие Байрон) не коснулась их. Все то «благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую», столь ценимое Пушкиным, делающее человека человеком, в них живо, ничем не подавлено, не опошлено, не замутнено.

В их деяниях нет делячества. Они служат своей цели, своему призванию, ничего не требуя взамен. Так идут на выручку всегда готовые к самопожертвованию Натти Бумпо и его друзья-индейцы. Так служат революции Красный Корсар и Гарви Бёрч. Они отдают ей жизнь, не ожидая ни признания, ни награды.

Они, представители первогопоколения американской революции, стали последнимимогиканами Америки. Такова историческая трагедия Соединенных Штатов Америки, трагедия, запечатленная Купером, отмеченная Радищевым, Пушкиным, Толстым. «Что сказать о народе, чьи идеалы погибли на протяжении жизни чуть ли не одного только поколения?» — это слова Толстого из его беседы с американским корреспондентом.

«Мечта» в Америке осталась — но в облике своего антипода. «Поиск счастья» превратился в поиск прибыльного дела. На смену «прямому человеку» пришло существо бездуховное, циничное, одержимое лишь одной страстью — к наживе. Купер назвал это существо «моникином» — слив воедино понятия «человечек», «обезьяна», «деньги». И озаглавил этим словом свой сатирический роман, опубликованный в 1835 году. За эту книгу Купер подвергся у себя на родине яростным нападкам прессы, общественной травле, обвинениям в «антиамериканизме». В эту пору писатель и завершает свою пенталогию о Кожаном Чулке, ставшую подлинным гимном несломленному человеческому достоинству, песней свободному, прекрасному человеку.

Собственность разъедает. И душу отдельного человека, и сообщество людей. Едины могут быть лишь люди, не думающие о своей кастовой принадлежности. Герои Купера, люди разных цветов кожи, идут по жизни рука об руку, как друзья и соратники. Собственники, дельцы на их пути — всегда персонажи отталкивающие, безнравственные. Таков, например, «Непоседа» Гарри Марч, промышляющий скальпами индейских женщин и детей. «Ты можешь считать себя братом краснокожих, — говорит Непоседа Зверобою, — но я считаю их просто животными…»

Теодор Рузвельт, видимо, и не предполагал, что лишь повторяет слова своего духовного предтечи, когда в многотомном труде «Завоевание Запада» сделал обобщающий вывод: «И вообще белые относились к своему противнику не как к людям, а скорее как к зверям».

Могикане уходят из жизни — им нет в ней места. Могикане и моникины не могут сосуществовать. Победили моникины. Но самой своей гибелью последние могикане Америки обрели бессмертие. Оно — в непреходящей популярности романов Купера, в многочисленных использованиях образа могикан крупнейшими писателями мира, в том внимании, наконец, которое оказал этому образу В. И. Ленин.

В появлении образа могикан у Ленина очевидна своя закономерность. Тут и связь с традицией русской культуры. И обогащение этой традиции марксистским пониманием предмета, способностью видеть будущее его развитие. И личное, пережитое увлечение творчеством Купера, характерное для нескольких поколений русских революционеров.

Примечателен момент появления этого образа у Ленина.

«Могикане» вошли в духовную жизнь России в эпоху последекабристскую, «удушливую», как называл ее Герцен. У Ленина они появляются в аналогичной ситуации — в пору реакции столыпинской.

Потерпела поражение первая русская революция. «…Отступление и распад сил демократии, разгул ренегатских, „веховских“, ликвидаторских идей…» — характеризует Ленин период 1907–1911 годов.