Вальтер Шайдель - Великий уравнитель [litres]

Общие расходы на триерархию примерно в восемь раз превышали минимально необходимый для жизни годовой доход афинского домохозяйства из пяти человек, и на эту литургию приходилась значительная часть типичных расходов элиты. Даже богатейшим гражданам приходилось брать деньги взаймы или под залог, чтобы собрать необходимые средства. В середине IV века каждому из 1200 человек, исполнявших обязанность литургии, приходилось в среднем в год расходовать эквивалент трех прожиточных минимумов домохозяйства – ради поддержания флота из 300 военных кораблей, финансирования общественных праздников и оплаты налога на имущество. На основании того, что нам известно о пороге богатства для вступления в литургический класс, средний доход с минимально допустимого состояния мог полностью аннулироваться этими обязательствами, особенно если учесть расходы на жизнь. В одном недавнем исследовании было выдвинуто предположение о том, что 400 богатейших домохозяйств Афин получали средний доход, эквивалентный двенадцати минимальным доходам домохозяйства. Для этой группы литургии могли соответствовать годовому налоговому бремени в четверть их общего дохода. Несмотря на серьезный недостаток данных, можно утверждать, что Афины классического периода облагали свою богатую элиту значительными налогами [263].

Если мы только не упускаем какие-то детали о неравном распределении расходов в литургическом классе – от его богатейших членов просто ожидалось, что они заранее оплатят расходы, которые потом возместят за счет других, – эта система не кажется особенно прогрессивной, поскольку она предполагала фиксированные расходы независимо от фактических доходов выше определенного уровня. Но даже в таком случае она была в высшей степени прогрессивна в том смысле, что другие граждане вообще не платили прямых налогов. Здесь следует высказать два важных замечания. Во-первых, такая практика является следствием огромных фискальных требований массовой (военно-морской) мобилизации. Электорат, регулярно исполнявший военную службу и облеченный политической властью, следил за тем, чтобы самые богатые несли на себе большую часть финансового бремени. Во-вторых, мы наблюдаем здесь специфический метод выравнивания: предполагалось, что литургии сократят – или в крайних случаях даже предотвратят – накопление богатства среди афинской элиты.

Это важно, поскольку в тот период Афины переживали бурный экономический рост, особенно в несельскохозяйственном секторе. Литургии тем самым служили тормозом неравенства в среде, особо благоприятной для увеличения разрыва между богатыми и бедными. Вовсе не была преувеличением жалоба персонажа одной комедии того времени, восклицавшего:

Когда же наконец нас перестанут донимать общественными повинностями и снаряжением кораблей?

Насколько можно судить, представление о том, что фискальные интервенции сдерживают неравенство, согласуется с тем, что мы можем утверждать о распределении богатства в Афинах того времени. По оценкам двух независимых современных исследований, распределение земли в ту эпоху было достаточно равномерным: во владениях от 7,5 до 9 % афинян находилось от 30 до 40 % земель, и, предположительно, у 20–30 % граждан вовсе не было земельных владений. На долю средней группы населения, гоплитов – то есть тяжеловооруженных воинов, которые могли позволить себе полное снаряжение для фаланги, – возможно, приходилось от 35 до 45 % земель. Предполагаемый коэффициент Джини землевладения в 0,38 или 0,39 ниже сравнимых исторических показателей той эпохи, но коррелирует с отсутствием упоминаний очень крупных поместий. Но это еще не значит, что другая, несельскохозяйственная собственность была распределена так же равномерно [264].

Некоторые смелые историки заходят еще дальше, предполагая коэффициент Джини дохода в 0,38 для всех Афин или коэффициент Джини богатства в 0,7 только для граждан и при этом приписывая 1 и 10 верхним процентам долю богатства в 30 и 60 %, – но все это не вполне обоснованные предположения. У нас больше возможностей оценить реальные заработные платы для некоторых видов занятий в Афинах, довольно высокие по доиндустриальным стандартам: если сопоставить их с прожиточным минимумом, то они сравнимы с Нидерландами ранней современности. Это наблюдение вкупе с отсутствием доказательств высокой концентрации земли или существования очень крупных состояний в целом указывает на относительно эгалитарное распределение материальных ресурсов среди афинских граждан. Наконец, если только наши предположительные оценки о размере экономики Афин V и IV веков более или менее верны, то как в 430-х, так и в 330-х годах государственные расходы составляли примерно 15 % ВВП [265].

Более того, даже если расширение фискальных мер поначалу было вызвано массовой мобилизацией и войной, то потом оно стало включать и значительную долю общественных расходов: в годы, в которые не было масштабных войн, немногим более половины всех государственных расходов покрывали такие «мирные» статьи, как субсидии на участие в политической и судебной системах, праздники, социальное обеспечение и строительство общественных зданий; все это, несомненно, шло на пользу населению в целом. Такая ситуация примечательна по трем причинам: доля государства в ВВП велика для досовременного общества; доля затрат на общественные нужды также сравнительно высока; и после того как поступления в бюджет со всей «империи» сократились, на смену хищническому сбору дани пришло прогрессивное налогообложение афинской элиты. Сочетание всех этих факторов: массовой военной мобилизации, демократии, прогрессивного налогообложения, значительной государственной доли ВВП, существенных расходов на общественные нужды и ограниченного неравенства – делает Афины IV века до н. э. любопытным и не по эпохе «современным» феноменом.

Но то, что верно в отношении Афин, не обязательно в той же мере верно и в отношении остальной тысячи с лишним полисов, составлявших древнегреческую культуру городов-государств в период ее расцвета, и нет никаких очевидных способов выяснить это. Хотя Афины и Спарта вполне могут оказаться крайними случаями по их способности к массовой военной мобилизации, другие полисы, судя по источникам, также выводили на поля сражений военные силы, оказывающие значительную нагрузку на их демографические ресурсы. Известно, что демократическая форма правления со временем становилась все более распространенной, а войны – все более частыми: столетие с 430-х по 330-е годы было периодом почти непрекращающихся войн с участием многочисленных армий и флотов, и, хотя постепенно все большая роль отводилась наемникам, гражданский призыв не терял своего решающего значения. Археология предоставляет нам артефакты, что можно в самом широком смысле назвать косвенными свидетельствами материального неравенства. Размеры жилых домов в этот период сильно сосредоточены у медианы: к 300 году до н. э. дома в семьдесят пятом перцентиле были всего на четверть обширнее домов двадцать пятого перцентиля. В Олинфе IV века до н. э., в городе, предположительно построенном по заранее разработанному плану, коэффициент Джини для домов был совсем ничтожным – 0,14 [266].