Вальтер Шайдель - Великий уравнитель [litres]

Рим же в качестве источника поступлений в казну предпочитал полагаться на свою растущую империю: в 167 году до н. э. был отменен единственный прямой налог на богатство домохозяйств граждан. В последние два столетия Римской республики наблюдалось массивное накопление богатства среди ее правящего класса, о чем я уже писал в главе 2. За этот период в Италию привезли несколько миллионов рабов, что еще более увеличило разрыв в богатстве и доходах (как это через много веков произошло на Старом Юге). Эффективно управляемая узкой олигархией и все более финансируемая за счет имперской дани зрелая Римская республика могла успешно проводить массовую мобилизацию в условиях растущего неравенства. О том, что в лучшем случае можно назвать кратковременным исключением из этого процесса, я упомяну в конце этой главы.

Так у нас остается последний и пока что наиболее многообещающий кандидат, у которого военное участие широких слоев населения предположительно привело бы к эгалитаризму и сокращению неравенства доходов и богатства: Древняя Греция. Тут в конце II тысячелетия до н. э. распались довольно крупные и более или менее централизованные государственные образования бронзового века, что привело к обширному иерархическому и экономическому выравниванию (описанному в главе 9). С тех пор для политической структуры Древней Греции стала характерной система разрозненных общин. На более древних обломках возникла крупнейшая в истории культура городов-государств, в конечном счете охватившая более 1000 отдельных «полисов» с общим населением 7 миллионов или более человек. Большинство из этих городов-государств обладали небольшой территорией: каждый из 672 полисов, информация о которых доступна, располагался на площади от двадцати до сорока квадратных миль. И хотя крупнейшие и наиболее могущественные полисы – прежде всего Афины – занимают непропорционально большое место в исторических документах, общие социально-политические структуры довольно хорошо известны для широкого набора этих городов-государств [255].

Причины появления и становления такой раздробленной системы были темой научных споров на протяжении многих поколений: из-за скудости данных, относящихся к самым ранним стадиям этого процесса, многое остается неизвестным. В наиболее общем виде развитие, по всей видимости, проходило по траектории, обозначенной в недавней модели эволюции полисов Джосайи Обера, который попытался ответить на три ключевых вопроса: почему после распада древних государств правители не смогли воссоздать более централизованный социальный порядок; почему появилось так много политических образований и почему власть оказалась настолько размыта. Согласно мнению Обера, именно сочетание неблагоприятных для развития империй географических условий, исключительная суровость, с которой происходил крах государств бронзового века, и одновременное распространение технологии обработки железа, демократизировавшей оружие, «совместно создали особый вариант более или менее знакомой системы городов-государств, подтолкнув ее на гражданско-ориентированный путь», что и определило ее развитие в долгой перспективе. После распада более древних образований общины раннего железного века были бедными и относительно недифференцированными, и, хотя позднее, в ходе демографического и экономического роста, элиты пытались восстановить иерархию, некоторые общины сохранили эгалитарные нормы, позволившие им победить в конкуренции с другими.

Обер утверждает, что благодаря распространению железного оружия и простых боевых действий с помощью пехоты «количество мужчин, которых могла мобилизовать община, зависело скорее от социального выбора, а не от экономических ограничений», и предполагает, что

в таких условиях более высокая степень мобилизации и превосходящий боевой дух находились в прямой зависимости от гражданско-ориентированных институтов и в обратной зависимости от правления небольших и закрытых групп элиты.

Другими словами, столь специфическая среда благоприятствовала открытым формам социально-политической организации. В то же время рост отдельных полисов за счет поглощения менее конкурентоспособных сдерживался теми же гражданскими нормами, которые повышали их конкурентность. Хотя продолжающиеся экономическая экспансия и особенно коммерческое развитие угрожали подорвать эгалитаризм, способность мобилизовать столько мужчин, сколько нужно для войны, оставалась наиболее важной составляющей успеха государства. Особенно верно это стало тогда, когда на основе прежних боевых тактик возникла фаланга, в своей зрелой форме – прямолинейное построение, значительная часть мощи которой зависела от ее относительного размера. Военные действия с использованием фаланги послужили сильным стимулом для мобилизации мужчин за пределами элитных кругов, тем более что для эффективного участия в таких боях требовалось лишь такое базовое снаряжение, как щит и копье [256].

Хотя по поводу того, каким именно образом были связаны эволюция военной тактики и социально-политические институты, нет единогласия, ясно, что к VI веку до н. э. большинство греческого мира объединяла культура гражданства, ассоциируемая с участием в пехотной войне. Широкое участие в военных действиях совпало с образованием обширных групп граждан, считавших друг друга равными в определенных сферах. Развившаяся в результате традиция гражданских прав, укрепленная сильным элементом любительства в управлении, позволяла гражданам защищаться от целеустремленных индивидов и контролировать власть. Эгалитаризм правления был отличительной чертой этой системы, несмотря даже на то, что на практике политические системы сильно варьировали от авторитаризма или олигархии до демократических институтов [257].

В какой степени эта культура поддерживала равномерное распределение материальных ресурсов? Если буквально воспринимать античные литературные источники, то, пожалуй, самым ярким образцом равенства может служить самый воинственный из греческих полисов – Спарта. Согласно канонической традиции, на раннем этапе своего развития Спарта прошла через обширные реформы, ассоциируемые с (возможно, мифическим) законодателем Ликургом. Одной из самых известных черт получившейся системы был агрессивно эгалитарный институт совместного приема пищи для всех мужчин вплоть до высшего руководства: воины ежедневно собирались небольшими группами и ели из общего котла; пищу тоже в равной мере предоставляли все члены группы. Утверждалось, что Ликург повелел распределить поровну и землю:

Он уговорил граждан объединить все земли, а затем распределить их заново: так они могли жить на равных условиях друг с другом, и каждый поддерживал бы свое существование одним и тем же размером собственности [258].