Джеймс Баллард - Хрустальный мир (сборник)

Эта прозрачная шуточка, произнесенная с ледяным, характерным для Гиффорда юмором, оборвала беседу. Лоури беспокойно поглядывал на часы, страстно желая оказаться подальше от прикованного к носилкам полутрупа с его жалкими грубостями. Холодно ухмыляясь, Гиффорд ждал, пока Лоури встретится с ним глазами; по странному парадоксу его нелюбовь к ассистенту подогревалась скорее нежеланием того принимать какие-либо встречные меры, чем не совсем еще определенными, но все более формировавшимися отношениями между Лоури и Луизой. Тщательно сохраняемый Лоури нейтралитет и его хорошие манеры казались Гиффорду некоей попыткой сохранить тот мир, от которого сам Гиффорд отвернулся, мир, в котором на берег не выползали змеи, где события развивались в единственной временной плоскости, наподобие размытой проекции трехмерного объекта, сделанного испорченной камерой-обскурой.

Конечно же, вежливость Лоури была также попыткой защитить себя и Луизу от острого, как осиное жало, языка Гиффорда. Подобно Гамлету, пользовавшемуся своим сумасшествием, чтобы всех оскорблять и допрашивать, Гиффорд зачастую использовал периоды частичного облегчения для того, чтобы делать свои наиболее колкие замечания. Когда Гиффорд вырывался из трясины бреда и обнаруживал нависающими над собой неясные фигуры жены и ассистента, все еще окруженные теми же вращающимися мандалами, которые были с ним в бреду, он совсем отпускал поводья своего мучительного (для него самого — тоже) юмора. А то, что этим он только подталкивал жену и Лоури к неизбежной развязке, распаляло его еще больше.

Долгое прощание с Луизой, растянувшееся уже на столько лет, казалось теперь вполне осуществимым, как малая часть другого, большего прощания. Все пятнадцать лет их брака не представляли собой ничего, кроме сплошного неудачного прощания, попыток пробиться к цели, достижению которой мешали собственные их сильные характеры.

Глядя сейчас на обожженный солнцем, но все равно привлекательный профиль Луизы, на выгоревшие откинутые назад белокурые волосы, Гиффорд понимал: то, что она ему не нравится, — чувство совершенно имперсональное, часть огромного искреннего отвращения, которое испытывал он по отношению ко всему почти роду человеческому. И даже эта глубоко укоренившаяся мизантропия — лишь отражение его вечного, неумирающего презрения к самому себе. Было несколько людей, которые ему когда-то нравились, но равным образом случались отдельные моменты, когда он и сам себе нравился. Вся его жизнь археолога с того времени, как еще подростком он собирал окаменевших аммонитов на соседнем известняковом обнажении, была одной долгой попыткой вернуться в прошлое и обнаружить там источники своего к себе презрения.

— Как ты думаешь, они пришлют самолет? — спросила Луиза наутро после завтрака. — Я слышала шум…

— Сильно сомневаюсь, — покачал головой Лоури. Он смотрел вверх, в пустынное небо. — Мы не заказывали самолет. Посадочная площадка в Таксоле не используется. Летом гавань пересыхает, и все перебираются подальше от берега.

— Но уж доктор-то должен был остаться? Ведь не все ушли?

— Ну да, доктор там есть. Тот самый, который постоянно работает при порте.

— Пьяный придурок, — вставил Гиффорд. — Да я не позволю, чтобы он хотя бы дотронулся до меня своими трипперными лапами. Про доктора, Луиза, ты забудь. Даже если бы кто и готов был нанести нам визит, каким же таким образом сумеет он это сделать?

— Но, Чарльз…

Гиффорд раздраженно махнул рукой в сторону поблескивавших полос грязи.

— Вся эта дельта высыхает сейчас, как грязевая ванна; никто не собирается рисковать тем, что подхватит хорошенькую малярию, с единственной целью — привязать шину к моей лодыжке. Да я вообще, скорее всего, тот бездельник, которого послал Мечиппе, ошивается где-нибудь здесь неподалеку.

— Но ведь Мечиппе говорил, что это очень надежный парень. — Луиза беспомощно поглядела на мужа, привалившегося к спинке носилок. — Дик, как жаль, что ты не смог пойти с ним. Тут же всего пятьдесят миль. Вы бы, уже вернулись.

Лоури смущенно кивнул:

— Я как-то не подумал… Я уверен, что все будет в порядке. Как ваша нога, сэр?

— Просто великолепно. — Все это время глаза Гиффорда были устремлены вдаль, через дельту. Теперь он заметил, как глядит на него Лоури — искоса, брезгливо наморщив длинное лицо. — В чем дело, Ричард? Тебе мешает запах? — Внезапно разозлившись, он резко добавил — Слушай, друг, сделай одолжение, пойди погуляй.

— Что? — неуверенно уставился на него Лоури. — Ну конечно же, доктор, конечно.

Гиффорд наблюдал, как заботливо ухоженная фигура ассистента чопорно удаляется, пробираясь между палатками.

— Он всегда ну просто потрясающе корректен, правда? А вот воспринимать оскорбления толком еще не научился. Ничего страшного, я позабочусь, чтобы у него было побольше случаев потренироваться.

Луиза медленно покачала головой:

— Зачем ты так, Чарльз? Ты же сам понимаешь, что без него у нас было бы положеньице. Не думаю, чтобы ты честно к нему относился.

— Честно? — с гримасой повторил Гиффорд. — О чем это ты? Побойся Бога, Луиза.

— Ну, значит, все в полном порядке, — терпеливо ответила жена. — Только мне не кажется, что Ричарда можно в чем-то винить.

— А я его и не виню. Это что, это твой драгоценный Дик так считает? А теперь, когда от этой штуки пошел запах, он пытается свалить вину назад на меня.

— Он совсем не…

Гиффорд раздраженно стукнул рукой по подлокотнику:

— Не нет, а да! — Он смотрел на жену потемневшими от злости глазами, тонкие, окаймленные узкой бородкой губы презрительно перекосились. — Да ты не беспокойся, радость ты моя, к концу этой истории ты и сама будешь считать точно так же.

— Чарльз, ради Бога…

— А какая, собственно, разница?

Гиффорд бессильно обвис на носилках, но тут же пришел в себя; мгновенное головокружение сменилось странным, почти эйфорическим спокойствием, и он продолжил:

— Доктор Ричард Лоури. Как же он любит эту свою докторскую степень. Я бы просто не мог так, в его-то возрасте. Третьесортная степень за работу, выполненную для него мной, и он еще величает себя «Доктор».

— Как и ты сам.

— Не притворяйся дурой. На моей памяти мне предлагались по крайней мере две кафедры.

— Ну, а принять их было, конечно же, ниже твоего достоинства, — с легкой иронией в голосе прокомментировала Луиза.

— Именно так, — яростно подтвердил Гиффорд. — Да ты представляешь себе, на что похож сейчас Кембридж? Он просто кишит такими вот ричардами лоури. А самое главное, у меня же имелся значительно лучший вариант. Я женился на богатой. Она была очаровательна, прелестна, с неким, не совсем определенным уважением относилась к мрачноватому блеску моего таланта, и — что тоже совсем не мешало — она была богата.