Коллектив авторов - На что похоже будущее? Даже ученые не могут предсказать… или могут?

В обоснование своих взглядов многие трансгуманисты ссылаются на положительные стороны усовершенствований. Как уже отмечалось выше, право или обязанность совершенствоваться, чтобы быть счастливее, может быть связано с общей потребностью в счастье. Право — или даже обязанность — совершенствоваться, чтобы стать добродетельнее, сопряжено с желанием сделать нашу жизнь и мир вокруг нас лучше. Задача развития интеллекта в итоге оказывается напрямую связана с задачей познания истинной природы Вселенной и понимания нашего места в ней. Наконец, задача продления жизни имеет прямое отношение к стремлению сделать существование богаче и полнее.

Почти до конца 1990-х гг. противники трансгуманизма выстраивали свою аргументацию не столько на неприятии его сути, сколько на неверии в достижимость поставленных им задач. Критики идеи создания принципиально нового, намного более совершенного человека за счет использований технологий объявляли ее чем-то из мира научной фантастики либо просто смеялись над ней. Все изменилось в 1996 г., когда родилось первое клонированное млекопитающее — овечка Долли. Несмотря на сохраняющийся скептицизм, оппоненты трансгуманизма начали признавать, что некоторые из предложений трансгуманистов вполне могут быть реализованы, переключившись на вопрос целесообразности и этической составляющей.

По мнению Леона Касса, бывшего председателя Совета по биоэтике при президенте США, трансгуманизм — это проявление губительной самонадеянности. Касс полагает, что готовность трудиться и идти на жертвы тесно переплетается со многими из наших самых глубинных желаний и стремлений. С точки зрения трансгуманизма вопрос реализации этих желаний и стремлений перестает быть вопросом о том, какие усилия должен приложить для этого конкретный человек, превращаясь в вопрос о том, какие технологии следует использовать для достижения поставленных целей. Когда в 1521 г. Фернан Магеллан (почти) обогнул земной шар, его путешествие казалось настоящим триумфом человеческого духа, поступком, достойным восхищения. Сегодня любой легко может повторить подвиг Магеллана — для этого достаточно купить несколько авиабилетов. Вряд ли кому-нибудь придет в голову назвать перелет на самолете «триумфом человеческого духа». Впрочем, контраргумент Касса кажется убедительным только в том случае, если мы согласимся, что, став совершеннее, мы не сможем поставить перед собой новые, более амбициозные цели.

Фрэнсис Фукуяма опасается, что из-за трансгуманистов станет невозможным политическое равенство: сейчас с точки зрения человеческой природы мы все одинаковые, и эта одинаковость служит фундаментом политической стабильности и легитимности. Отсюда знаменитый вопрос, которым задается Фукуяма: «Что случится с политическими правами, если мы действительно сможем вывести две породы людей: одну — с седлами на спинах, а другую — со шпорами на сапогах?» [6] Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: Последствия биотехнологической революции. — М.: АСТ, ЛЮКС, 2004. — C. 22. — Прим. пер. Ответить на него можно, например, так: даже если у нас появится технология создания рабски покорных людей «с седлами на спинах», это вовсе не означает, что мы непременно ею воспользуемся. Несомненно, у нас есть все основания опасаться такого исхода — как мы знаем, на всем протяжении истории человечества одни люди эксплуатировали и обращали в рабство других. Но, по мнению трансгуманистов, трансгуманизм с его идеей о генетически запрограммированной добродетели как раз дает надежду на прекращение такой эксплуатации, а не на ее углубление.

Еще один критик трансгуманизма — новозеландский философ Николас Агар. В обоснование своей позиции он предлагает проделать следующий мысленный эксперимент. Предположим, говорит он, я решу воспользоваться современными технологиями, чтобы сделать умнее свою собаку Коко. При этом мозг Коко увеличится до размеров человеческого, в результате чего в нем появятся нейронные структуры, обеспечивающие возможность овладения человеческим языком. Ее рот, язык и горло также будут адаптированы к речевой функции. Изменятся и ее передние лапы: большие пальцы будут противопоставлены всем остальным, благодаря чему у нее разовьется мелкая моторика. В результате она сможет совершать манипуляции, необходимые для печати на клавиатуре, шитья и так далее. Овладев своими вновь обретенными лингвистическими, когнитивными и поведенческими навыками, Коко начинает посещать местную начальную школу. Через некоторое время она переходит в среднюю школу, а потом становится студенткой колледжа. Прежняя жизнь кажется ей бессмысленной: она больше не приходит в восторг при мысли о прогулке вокруг квартала, да и нюхать столбы ей нравится уже не так сильно, как прежде. Ее больше не устраивает, что при человеке ей нельзя забираться на кровать и так далее. Если задуматься, произошедшее с собакой больше походит не на совершенствование и развитие, а на уничтожение прежней Коко. Заботы, представления и желания прежней Коко не имеют почти никакого значения для нее новой: мы изменили ее настолько, что она просто перестала существовать. Таким образом, Агар утверждает, что трансгуманизм не сделает жизнь людей лучше, так как самих людей больше не будет. Данный способ аргументации напоминает совет Аристотеля не желать другу стать богом: если пожелание сбудется, изменения будут носить столь радикальный характер, что, по сути, они буду означать смерть друга. Рассуждая аналогичным образом, Агар предполагает, что трансгуманизм не отвечает потребностям людей и не дает ответы на стоящие перед ними вопросы. Вместо этого он предполагает создание существ с желаниями и заботами, не имеющими ничего общего с человеческими.

Часто критике подвергаются предложения трансгуманистов по радикальной перестройке определенных аспектов человеческой натуры. Так, например, стремление сделать людей намного счастливее сравнивается с сюжетом романа Хаксли «О дивный новый мир», где все закончилось утратой истинного счастья. Моральное совершенствование критикуют из опасений, что, став лучше, люди потеряют самостоятельность или свободу воли. Что касается резкого скачка в развитии интеллектуальных способностей, он вызывает неприятие у критиков в связи с риском появления «злых гениев». Трансгуманисты горячо отстаивают свои идеи, отвергая все обвинения. В частности, защищаясь, они прибегают все к тому же аргументу о «невиновности по аналогии». В настоящее время существуют люди, не подвергавшиеся никаким изменениям, которым просто повезло в генетической лотерее и которые благодаря этому по самой своей природе счастливее, добродетельнее и умнее среднестатистического человека. По справедливому замечанию трансгуманистов, никто не думает, что такие люди не могут быть по-настоящему счастливы, что они не свободны в своем волеизъявлении или что они чаще остальных становятся злыми гениями. Так что, утверждают трансгуманисты, было бы просто неправильно допускать, что вмешательство в гены обязательно приведет к столь нежелательным последствиям. Для примера представьте, что в будущем вы встречаете двух людей, которые чувствуют себя счастливее остальных в силу генетической предрасположенности. Геном одного из них — результат генной инженерии. Второму просто повезло родиться таким. Если бы вам не сказали, кто из них кто, вы бы никогда сами не догадались, а значит, с этической точки зрения, по мнению трансгуманистов, было бы неверно утверждать, что один из них не способен испытать истинное счастье. Таким образом, трансгуманисты не согласны с идеей о пропасти между естественными и искусственными созданиями.