Тим Харфорд - 50 изобретений

Но постойте, почему бы владельцам компании просто не нанять менеджеров для изучения этих научных подходов? Нечасто нанимаешь человека выполнять работу, а потом привлекаешь дорогостоящих консультантов, чтобы те давали ему советы, как эту работу выполнять. Каким образом такие услуги завоевали свое положение в экономике?

Отчасти находится неожиданное объяснение: нишу для них расчистили государственные органы. Принятый в 1933 году закон Гласса — Стиголла [378], прочно вошедший в американское финансовое законодательство, привел к далекоидущим последствиям. Помимо всего прочего, он ввел обязательное проведение инвестиционными банками независимого финансового исследования сделок, в которых они являются посредниками. Во избежание конфликта интересов такое исследование по закону запрещалось проводить юридическим и бухгалтерским фирмам, а также самим банкам. В результате получилось официальное требование привлекать консультантов по вопросам управления [379]. Впоследствии, когда в 1956 году Министерство юстиции запретило зарождающемуся компьютерному гиганту IBM давать советы по установке и использованию компьютеров, перед управленческими консультантами открылась еще одна деловая возможность.

Свести к минимуму конфликт интересов — благородная цель, но результаты были плохими. Через несколько лет после ухода из McKinsey многолетнего руководителя компании Раджата Гупту осудили и приговорили к тюремному заключению за использование конфиденциальной информации при проведении операций [380]. В McKinsey работал Джеффри Скиллинг из Enron; позже он выплачивал фирме хорошие деньги за советы, а когда Enron обанкротилась и Скиллинг попал в тюрьму, консультанты тихо ушли в тень [381].

Высказывается еще один аргумент в пользу привлечения консультантов по вопросам управления: наука менеджмента постоянно развивается, поэтому, возможно, стоит периодически привлекать кого-то, чтобы получить приток свежих идей. По всей видимости, такой подход мог бы помочь, но часто он не срабатывает. Консультанты вцепляются в клиента мертвой хваткой и постоянно выискивают новые проблемы, чтобы оправдать свое существование. Эта стратегия называется «высадись и захватывай» [382]. Одно британское министерство недавно признало, что 80 процентов их вроде бы временных консультантов работают больше года, а некоторые — до девяти лет [383]. Не стоит говорить, что было бы намного дешевле устроить их на должности гражданских служащих.

Несомненно, консалтинговые фирмы станут утверждать, что их опыт выгоден налогоплательщикам. И здесь мы возвращаемся в Индию к рандомизированному контролируемому исследованию. Всемирный банк нанял международную консалтинговую фирму Accenture, чтобы упорядочить деятельность текстильных фабрик Бомбея, внедрив новые принципы: профилактическое обслуживание, надлежащий учет, систематическое хранение лишних запасов и товара, выявление дефектов. Сработало ли это?

Сработало! Производительность подскочила на 17 процентов, иными словами, достаточно, чтобы выплатить гонорар за консультацию Accenture [384]. Из этого исследования не следует делать вывод, что цинизм в отношении управленческого консультирования всегда неуместен: в конце концов, эти фабрики на жаргоне презентаций в PowerPoint можно назвать «плодом на низкой ветке». Тем не менее это научно доказывает по крайней мере одно: если идею использовать просто и скромно, она может окупиться.

В 1842 году Чарльз Диккенс впервые прибыл к берегам Америки. В Бостоне его встречали как рок-звезду, но великий романист был человеком дела: он хотел положить конец дешевым, неряшливым пиратским изданиям своих произведений, которые циркулировали безнаказанно, так как Соединенные Штаты не гарантировали защиту авторских прав негражданам своей страны. В горьком письме другу Диккенс замечал, что чувствует себя словно жертва ограбления, идущая по улице в нелепой одежде. «Разве можно вынести, что обобранный до нитки автор предстает в любой форме, в любом вульгарном одеянии, в любой отвратительной компании?..» [385]

Какая сильная, драматическая метафора! Чего еще ожидать от Диккенса? Но дело в том, что требование Диккенса обеспечить законную защиту идей, которые иначе свободно копировали бы и адаптировали, еще никогда не выражали столь четко.

Патенты и авторские права дают монополию, а монополия — это плохо. Британские издатели Диккенса будут брать за экземпляры «Холодного дома» столько, сколько смогут, и небогатым любителям литературы придется обойтись без них. Но эти же потенциальные доходы питают новые идеи. Диккенс писал «Холодный дом» долго. Если бы другие британские издатели могли копировать его, как американцы, возможно, он и не взялся бы за такой труд.

Таким образом, интеллектуальная собственность представляет собой компромисс, экономический баланс. Если законы достаточно благоприятны для творца, хорошие идеи будут адаптироваться, распространяться и копироваться слишком медленно. В противном случае, вероятно, эти хорошие идеи вообще не появятся.

Хочется верить, что компромисс будут тщательно взвешивать благожелательные технократы, но в нем всегда есть привкус политики. Британская юридическая система в XIX веке хорошо защищала права британских авторов и изобретателей, потому что Великобритания была и остается мощной силой в мировой культуре и инновациях. А американская литература и американские инновации в дни Диккенса еще находились в пеленках. Экономика Соединенных Штатов работала в режиме копирования и желала получить как можно более дешевый доступ к лучшим идеям, которые могла предложить Европа. Американские газеты наполняли свои страницы беззастенчивыми перепечатками, а также нападками на путающегося под ногами мистера Диккенса.

Несколько десятилетий спустя, когда американские писатели и изобретатели заговорили в полный голос, американские законодатели начали посматривать на идею интеллектуальной собственности все теплее. Газеты, когда-то сопротивлявшиеся копирайту, теперь на него полагались. В 1891 году, спустя полвека после вояжа Диккенса, США наконец стали признавать международные авторские права [386]. Можно ожидать, что сегодняшние развивающиеся страны пройдут по тому же пути: чем меньше они копируют чужое и чем больше придумывают своего, тем активнее защищают идеи. За короткое время был достигнут большой прогресс: в Китае вплоть до 1991 года не существовало авторских прав [387].

Как и многое другое, интеллектуальная собственность в современном виде восходит к Венеции XV века. Венецианские патенты явно разрабатывались для поощрения новаторства. Правила были очень последовательные: если изобретение полезно, его автор автоматически получает временный патент, который в течение срока действия можно продать, передать и даже оставить в наследство. Если патентом не пользуются, он теряет силу, а если изобретение оказалось слишком тесно связано с какой-либо предыдущей идеей, патент признают недействительным. Очень современный подход! [388]