Тим Харфорд - 50 изобретений

Подобное недопустимо. Сегодня нам приводят все больше доказательств того, что страхование не просто дарит человеку спокойствие, но и является жизненно важным элементом здоровой экономики. Например, недавнее исследование в Лесото показало, что производительные фермеры начинают воздерживаться от специализации и расширения деятельности, опасаясь засухи, от которой они не могут застраховаться. Когда исследователи создали компанию по страхованию урожая, крестьяне начали покупать этот продукт и развивать свою деятельность [661].

Частной компании продажа страховок урожая в крохотном Лесото много денег не принесет. Выгоднее играть на страхе крайне маловероятных жизненных трудностей и продавать богатым клиентам дорогую гарантию от раздутых рисков вроде трещины на экране мобильного телефона.

Сегодня самый большой рынок страховых услуг размывает грань между страховкой и азартной игрой — это рынок производных финансовых инструментов. Деривативы представляют собой финансовые контракты, которые позволяют сторонам держать пари о чем-либо, например о колебаниях курса валют или выплате долга. Они могут быть составлены в виде страховки. Экспортер принимает меры на случай повышения курса. Компания, выращивающая пшеницу, защищается от рисков, споря, что цена на пшеницу упадет. Возможность купить дериватив дает этим компаниям возможность специализироваться на конкретном рынке. В противном случае им пришлось бы диверсифицировать деятельность, как четыре тысячи лет назад китайским купцам, которые не хотели грузить все свои товары на один корабль. А чем больше экономика специализируется, тем больше она, как правило, производит.

В отличие от старого скучного обычного страхования, для составления деривативов не надо искать человека, который желает защититься от риска: достаточно того, чтобы кого-нибудь согласился поставить на маловероятное событие в любой точке мира. Для этого нужно просто удвоить ставки или умножить их в сто раз. После умножения прибыли нужно только желание рискнуть. В 2007 году, накануне международного банковского кризиса, общая номинальная стоимость невыполненных деривативных договоров во много раз превышала всю мировую экономику. Настоящая экономика стала второстепенным делом, а побочные пари — главным. И эта история добром не кончилась [662].

Экономические бедствия, например глобальный финансовый кризис 2008 года, не должны заслонять большую картину: жизнь большинства людей сегодня намного комфортнее, чем в прошлом. Еще век назад во всем мире средняя продолжительность жизни составляла всего тридцать пять лет. Когда появился на свет я, эта цифра равнялась уже шестидесяти, а недавно перевалила за семьдесят [663]. Ребенок, родившийся сегодня в самых неблагополучных странах, например в Бирме, Гаити и Демократической Республике Конго, имеет больше шансов не умереть в младенчестве, чем любой ребенок, родившийся до 1900 года [664]. Доля населения планеты, живущего в крайней нищете, сократилась с примерно 95 процентов два века назад до примерно 60 процентов пятьдесят лет назад и примерно 10 процентов сегодня [665].

За такой прогресс надо благодарить новые идеи, в том числе и те, что описаны в книге. Тем не менее немногие истории, которые мы рассказали, безоговорочно позитивные. Одни изобретения принесли большой вред, другие принесли бы гораздо больше хорошего, если бы использовались мудро.

Полагаем, что так будет и впредь: в широком масштабе изобретения смогут решить какие-то проблемы, сделать людей богаче и укрепить их здоровье, но выигрыш не получится чистым, неизбежны просчеты и упущенные возможности.

Интересно строить предположения о том, какими окажутся эти изобретения, но история предупреждает, что не стоит слишком доверять футурологии. Пятьдесят лет назад Герман Кан и Энтони Винер опубликовали книгу The Year 2000: A Framework For Speculation [666]. Гадание на кофейной гуще во многом оказалось правильным в отношении информационных технологий и связи. Они предсказали появление цветного ксерокса, разнообразное применение лазеров, «двусторонние карманные телефоны» и автоматизированные банковские услуги в реальном времени. Это впечатляет. Между тем авторы прогнозировали подводные колонии, бесшумные такси-вертолеты и освещение городов искусственными лунами [667]. Ничто не выглядит таким устаревшим, чем вчерашние технологические шоу и вчерашняя научная фантастика.

Тем не менее два предсказания сделать все-таки можно. Во-первых, чем больше мы будем поощрять человеческую изобретательность, тем больше у нас шансов, что она сослужит хорошую службу. Во-вторых, при появлении любого изобретения есть смысл спросить себя, как максимизировать преимущества и умерить риски.

Какие уроки мы извлекли из того, что узнали о сорока девяти изобретениях? Мы знаем достаточно много, чтобы сделать важный вывод: необходимо поощрять изобретательность. Общества в основном осознали, что неразумно тратить впустую таланты половины населения. От вашего внимания не ускользнуло, что большинство изобретателей, с которыми мы познакомились, мужчины, и это неудивительно: кто знает, сколько блестящих женщин, таких как Клара Иммервар, потеряны для истории из-за того, что их амбиции были разрушены?

Имеет значение и образование: спросите мать Лео Бакеланда и отца Грейс Хоппер. Здесь тоже есть основания для оптимизма. Вероятно, с помощью технологий можно намного улучшить школьную подготовку, и это вероятный объект будущих инвестиций, которые преобразуют экономику. Но даже ребенок из городских трущоб, имеющий выход в интернет, уже имеет более широкий доступ к знаниям, чем был у меня в университетской библиотеке в 1990-х годах.

Другие уроки легко забудутся. Какая польза от того, что умные люди удовлетворяют свою любознательность без четкого плана? В былые дни для этого требовалось личное богатство, хотя бы как у Лео Бакеланда, который что-то мастерил в своей лаборатории. В совсем недавнем прошлом — государственное финансирование фундаментальной науки, породившее технологии, позволившие Стиву Джобсу и его команде изобрести iPhone. Тем не менее фундаментальные исследования по своей сути непредсказуемы, могут пройти десятилетия, прежде чем кто-то заработает на внедрении полученных знаний. По этой причине такие исследования сложно продать частным инвесторам, эта область наиболее уязвима для сокращения государственных вложений в трудные времена [668].

Иногда изобретение просто рождается в голове, без намерения автора разработать конкретное его применение. Знаменитый пример — лазер, а бумагу изначально использовали для обертки, а не для письма. Многие изобретения, с которыми мы познакомились, от кондиционера Уиллиса Кэрриера до грузовика-рефрижератора Фредерика Маккинли Джонса, появились в результате попыток решить определенную проблему. Следовательно, если мы хотим поощрять хорошие идеи, можно предлагать премии за решение проблем. Помните, как Награда за изобретение прибора для определения долготы вдохновила Гаррисона создать замечательные часы?