Степан Жихарев - Записки современника

Князь Михаил Александрович сказывал, что послезавтра бенефис Померанцева, и приглашал к себе в ложу. Дают драму Ильина Лиза, или торжество благодарности», в которой Померанцев, говорят, превосходен. Уж, конечно, поеду, во-первых, потому, что от игры Померанцева заплачу, а во-вторых, что за нее не заплачу. Вот и мои concetti! Они стоят державинского, которое ходит здесь по рукам:

О, как велик На-поле-он И хитр и быстр и тверд во брани,

Но дрогнул, как простер лишь длани К нему с штыком Бог-рати-он. 1

Иван Иванович говорит, что ему сгрустнулось от этих стихов, потому что они доказывают, как низко может упасть гений, подточенный старостью, и что приобрести славу легче, чем до конца уберечь ее. Он, шутя, замечает, что из всех человеческих дел самое трудное уметь остановиться во-время, и ничего так за себя не опасается, как выжить — если не из ума, так из вкуса.

25 января, четверг.

Сегодняшний спектакль, не в счет годовых лож и кресел, а в пользу актера Померанцева, как нынче печают в афишах (хорошу выдумали фразу!), был порядочно скучен и никому не принес удовольствия. Даже и строптивая Верещагина, подруга князя Михайла Александровича и записная любительница слезных драм, зевала порядочно. Померанцев точно хорош в своей роли, но что мог сделать он один в этом обществе неблагообразных персонажей? За драмой дана была комедия в одном действии «Слуга двух господ» и разыграна лучше. В ней особенно отличался Сандунов, который, по рассказам, стал с недавнего времени очень гордиться своим происхождением будто бы от древних грузинских владетелей. Охота же умному человеку приплетаться в родню Митридату и подражать татарам-халатникам, которые все считают себя потомками Чингис-хана!

Платон Петрович Бекетов рассказывал в университете, что на пансионском акте 22-го прошедшего месяца какой-то провинциал подсел к графу Хвостову и, желая, видно, польстить ему как сенатору, начал хвалить его сочинения и, между прочим, с подобострастием уверял его, что он наизусть знает все его шуточные оды. На вопрос графа Хвостова, какие же это оды, провинциал прочитал несколько строф из следующей:

Хочу к бессмертью приютиться,

Нанять у славы уголок,

Сквозь кучу рифмачей пробиться,

Связать из мыслей узелок;

Хочу и я сварганить оду И выкинуть такую моду,

Чтоб был ненадобен Пегас,

Ни Аполлон, детина строгой;

Хочу проселочной дорогой На долгих ехать на Парнас.

Горшки не боги ж обжигают,

А нам кто не велел строчить?

и проч. 1

Граф Хвостов сделал прекислую мину, встал и отошел от любителя шуточных стихотворений.

Дело в том, что несчастный льстец принял одного Хвостова за другого и вместо забавного сатирика наткнулся на вовсе незабавного и совсем угорелого лирика и баснописца.

26 января, пятница.

Катерину Ивановну Яковлеву-Собакину догнали, воротили, сдали с рук на руки больной матери, и она — как ни в чем не бывала. Да и в самом деле она была увезена против воли: к подъезду театра подъехала карета, несколько голосов закричало: «Карета Яковле-вой-Собакиной!». Она, по обыкновенной своей ветренности, не осмотрясь, вскочила в карету, дверцы захлопнули, кучер ударил по лошадям и — похищение совершилось! Только проехав Кузнецкий мост, ветренница заметила, что вместо француженки, возле нее сидит какой-то немолодых лет мужчина; хотела закричать, но похититель уверял, что везет ее домой. И точно, он провез ее по Немецкой слободе мимо самого дома Яковлевых, но вместо того чтоб поворотить в ворота, он отправился за лефортовскую заставу.

3-го числа февраля назначен у графа Орлова большой бал, что называется пир на весь мир. Танцовщиц в виду много, но танцоров, напротив, почти вовсе нет. Некоторые известные дамы, коротко знакомые в доме графа, имеют поручение от молодой графини вербовать хороших кавалеров. Не знаю, почему Катерина Александровна Муромцева считает меня в числе хороших кавалеров и предложила взять меня с собою вместе с старшим ее сыном. «Но я решительно танцевать не умею, — сказал я, — застенчив и неловок». — «Et pourtant vous avez dansé chez les Werevkines et vous dansez souvent chez les Lobkoff, comme si je ne le savais pas». — «Это правда, но y Веревкиных был бал запросто, а у Лобковых я танцую pour rire в своем кружку, да и не танцую, а прыгаю козлом».—«А у Орловых будешь прыгать бараном — вот и вся разница! Болтай себе без умолку с своей дамой — и не заметят, как танцуешь». Я отнекивался, но мне Катерина Александровна решительно объявила: «Vous irez, mon cher; je le veux absolument: à votre âge on ne refuse pas un bal comme celui du comte Orloff, ni une femme qui vous a vu naître. C’est ridicule».

Делать нечего, буду снаряжать свой бальный костюм: пюсовыи фрак и белый жилет с поджилетником из турецкой шали. Разоденусь хватом!

28 января, воскресенье.

Сегодня был я у немцев на репетиции «Der Kaufmann von Venedig» Шекспира. Эта пьеса, которую разучивают уже три месяца, так плохо идет, что, кажется, и совсем не пойдет. Шейлока должен был играть Щтейнсберг, а теперь вместо него вздумал играть Кистер, которому эта роль не по силам. Отсутствие Штейнсберга заметно и в самой репетиции; какая-то неладица, путаница; бедные актеры и актрисы точно гурт овец без хозяина.

Однако ж, что это за пьеса «Венецианский купец» и что она до называет? Приготовляясь видеть ее на сцене, я прочитал ее и, право, не понимаю, а растолковать некому. Венецианскому купцу понадобились для услуги приятелю деньги, и он занимает их у жида с таким обязательством, что если не заплатит в срок, то жид имеет право вырезать из него фунт мяса. Срок пришел, купец денег заплатить не мог, и жид требует исполнения обязательства. Дело по своей важности перенесено на суд дожа, который не знает, как рассудить его. Является женщина под видом ученого юриспрудента и, с дозволения дожа, берется разрешить небывалый случай. Она начинает тем, что, по буквальному смыслу обязательства, обвиняет купца и предоставляет жиду вырезать из него фунт мяса, но вместе с тем налагает и на жида обязанность вырезать ни больше, ни меньше, как только один фунт и совершенно без пролития крови; в противном же случае подвергает его наказанию, какому подлежат жиды за пролитие крови христианской. По мнению моему, это просто подбор под закон: если в обязательстве не означено дозволения при вырезывании мяса проливать кровь, то не означено также и запрещения, а между тем, как же можно из живого человека вырезать кусок мяса без того, чтоб при 25 25 Теперь я совсем не так уже думаю, но 52 года в жизни человека большая разница. Я воспретил себе всякую перемену в изложении. Позднейшее примечание,. этой операции не было крови? Это несогласно с природою и здравым рассудком; и что ж в этом ложном истолковании смысла и речи обязательства может быть трагического? Разве только ненависть жида против христианина. 25 25 Теперь я совсем не так уже думаю, но 52 года в жизни человека большая разница. Я воспретил себе всякую перемену в изложении. Позднейшее примечание,.