Элизабет Лофтус - Миф об утраченных воспоминаниях [Как вспомнить то, чего не было] [litres]

Несложно понять, почему психотерапевтов так впечатляют эмоциональные муки их пациентов, когда у последних просыпаются воспоминания о насилии, и столь же легко догадаться, почему они не хотят подвергать их слова сомнению, задавать вопросы или искать сторонних подтверждений вытесненным воспоминаниям. Терапевты боятся испортить отношения с пациентом, лишиться его доверия, нарушить ход лечения или даже довести пациента до психоза.

Но, возможно, самая веская причина, заставляющая поверить в эти истории о вытесненных воспоминаниях, заключается в том, что, не поверив в них, мы смиряемся с болезненными противоречиями и неопределенностью. Неверие подрывает наше чувство собственного «я». В случае с Эйлин Франклин нам хочется верить в правдивость ее рассказа, поскольку в него, безусловно, верила она сама и поскольку ее воспоминание так богато деталями. Мы хотим верить – можно сказать, нуждаемся в этом – ведь тогда нам не нужно сомневаться, что наше собственное сознание работает эффективно и правильно, получая информацию, сортируя ее, сохраняя, а позже извлекая со всеми необходимыми красочными деталями. Мы живем в хаотичном мире, где мало что поддается контролю, и нам нужно верить, что, по крайней мере, наш собственный разум нам подчиняется. Нам нужно верить, что наши воспоминания устойчивы, достоверны и надежны, что с их помощью мы можем вернуться в прошлое и проследить историю нашей жизни. Память – это ее оглавление, как пишет социальный психолог Кэрол Теврис. У кого найдутся силы и эмоциональные ресурсы, чтобы переписать всю книгу?

Мысль о том, что наше сознание может сыграть с нами злую шутку, в результате которой мы поверим в искаженную реальность или даже в фантазию или выдумку, вызывает глубокое беспокойство. Если нельзя положиться даже на собственное сознание, то кому тогда верить? Если наше сознание может кормить нас фальшивыми картинками, живыми и подробными, будто галлюцинации, где же тогда проходит граница между правдой и ложью, реальностью и фантазией, здравым смыслом и безумием?

Я полагаю, что эту границу легко перейти, она не охраняется, и мы все время ее пересекаем в наших мечтах, желаниях и фантазиях. Память – это автобус, на котором мы перемещаемся из реальности в мир фантазий и обратно столько раз, сколько необходимо, чтобы убежать от серости будней в красочные воспоминания. Наша память рассказывает нам истории, и мы слушаем их затаив дыхание. Мы хотим знать, что случилось в нашем прошлом, нам нужны ответы на вопросы, мы избегаем неуверенности и неясности. Память, наш самый верный и преданный слуга, потакает нашим желаниям.

Как случилось, что Эйлин Франклин поверила, будто ее отец убил ее лучшую подругу? Каким образом ее разум создал воспоминание из обрывков фактов и кусочков фантазий, а потом убедил себя, что это абсолютная, стопроцентная правда? Говоря о более практических вещах, что могло заставить ее отправить собственного отца в тюрьму за убийство, которого он не совершал?

В своей книге «Грехи отца» (Sins of the Father) Эйлин дает ответы на некоторые из этих вопросов. В ней она описывает свое детство, полное страданий. «Побои отца и то, как зло он с нами разговаривал, – все это наводило на меня ужас», – пишет Эйлин. Она вспоминает, как ее маленький брат, Джордж-младший, рассказывал ей: он настолько боится отца, что держит под кроватью бейсбольную биту на случай, если ему придется защищаться. Их мать терпела как физическое, так и эмоциональное насилие, а Дженис, сестра Эйлин, заявляла, что отец не раз ее насиловал.

Большую часть детства и юности Эйлин отрицала, что отец ее насиловал, но после нескольких лет терапии она все-таки вспомнила некоторые отдельные случаи. В одном из этих тяжелых воспоминаний отец подвергал ее как физическому, так и сексуальному насилию в ванной, когда ей было всего пять лет. Когда Эйлин рассказала о всплывающих воспоминаниях своему психотерапевту, он объяснил ей, что человеческий разум на самом деле способен похоронить болезненные или травматичные воспоминания в подсознании. Когда придет время, эти воспоминания всплывут на поверхность, и тогда они понемногу утратят свою способность причинять боль. Как Эйлин узнала во время сеансов терапии, возвращение давно похороненных воспоминаний – это важный шаг на пути к выздоровлению.

Через несколько недель после того, как Эйлин восстановила воспоминание о происшествии в ванной, она вспомнила другую сцену, которая относилась ко времени, когда ей было восемь или девять. Она находилась в странном доме с отцом и еще одним мужчиной. «Я лежала на чем-то вроде стола. Мой отец одной рукой держал мое левое плечо, а другой – зажимал мне рот. Я увидела лицо чернокожего мужчины. Услышала чей-то смех. Потом почувствовала жуткую обжигающую боль в нижней части тела. Я пыталась закричать, но не могла, потому что отец зажал мне рот».

В течение полугода Эйлин думала, что ее изнасиловал неизвестный чернокожий мужчина. И только когда ее мать предположила, что насильником мог быть друг семьи, сознание Эйлин стало восстанавливать эту сцену, поставив на место нападавшего не чернокожего незнакомца, а светлокожего мужчину, которого она прекрасно знала.

Неважно, как эти воспоминания сложились в единое целое, как были разбиты на части и снова собраны. В любом случае они эмоционально разрушительны, сопряжены с горем и гневом взрослой женщины, которая, оглядываясь в прошлое, видит неописуемые мучения и считает, что их причиной стал ее собственный отец. Однако самое главное воспоминание Эйлин могло сформироваться уже во взрослом возрасте. Ее дочери, Джессике, было два года. Джордж Франклин приехал к ней в гости, и она оставила его наедине с дочерью в гостиной. Вернувшись, она увидела, что ее отец положил Джессику на кофейный столик и «внимательно рассматривал ее половые органы, раскрывая пальцами половые губы. Я была ошарашена. “Что ты делаешь?” – это все, что я могла сказать».

Что происходило в сознании Эйлин в тот момент и потом, когда воспоминание о нем снова и снова возвращалось, преследуя ее? Возможно, в ее сознании стали мелькать и другие картинки – сцены того, как отец домогался сестры, хлестал по лицу мать, пинал младшего брата. Возможно, ее воображение начало рисовать выдуманные ситуации из будущего, в которых присутствовала ее юная дочь, красивая, наверняка скромная и всегда готовая угодить любящему дедушке. Спроецировало ли сознание Эйлин воспоминания о прошлом на воображаемое будущее, усугубив ее страхи по поводу безопасности дочери?

Безусловно, ее боль была очень сильна, ее тревога – невыносима. В течение многих лет она стремилась найти объяснение своему жестокому и несчастному детству и в том числе – бессмысленному убийству ее лучшей подруги. Она была проблемным и депрессивным подростком, в старших классах вылетела из школы, принимала наркотики и занималась проституцией, пыталась покончить с собой. В двадцать с небольшим она вышла замуж за доминантного, деспотичного мужчину и многие годы терпеливо жила в браке без любви. Казалось, модель поведения укоренилась в ее сознании, и Эйлин не могла избежать постоянных невыносимых мучений, которые влечет за собой положение жертвы.