Давид Дубровский - Проблема идеального. Субъективная реальность

Приведенная несколько упрощенная схема выражает нашу точку зрения по обсуждаемому вопросу. Прежде чем изложить ее подробнее, заметим, что в ее основе лежит отрицание принципиальной невербализуемости и признание в каждый данный момент невербализованного знания, которое в последующий момент может быть вербализовано (хотя эта возможность не всегда реализуется, а если и реализуется, то не всегда адекватно). Следовательно, внесловесная мысль существует и составляет непременный компонент познавательных процессов.

Уточним вначале некоторые понятия. Говоря о мысли, мы имеем в виду «живую» мысль, т.е. актуально переживаемую данным человеком в данном интервале (в отличие от мысли отчужденной и зафиксированной в тексте; мы отвлекаемся от того, что чтение текста генерирует «живую» мысль и т.д., т.е. от анализа полного цикла индивидуально-социального информационного процесса). «Живая» мысль, даже если она сформировалась в ходе длительного размышления, не есть замерший результат, она — движение, процесс. Уловленная и заключенная в слова, «живая» мысль продолжает пульсировать, разветвляться, чтобы снова обрести словесные формы и, оставив в них большую часть себя, двинуться дальше. Поэтому «живая» мысль есть по существу мышление.

«Живая» мысль, или реальный процесс мышления данного человека, никогда не является чисто абстрактным мышлением. Последнее возможно только в отчужденной от человека форме, например в электронной вычислительной машине. Реальный процесс мышления, осуществляемый конкретным индивидом, есть сложное и динамичное образование, в котором интегрированы многие составляющие: абстрактно-дискурсивные, чувственно-образные, эмоциональные, интуитивные. К этому следует добавить непременную включенность в процесс мышления целеобразующих, волевых и санкционирующих факторов, которые исследованы пока крайне слабо. Как видно, реальный процесс мышления и мышление как предмет логики, как логический процесс сильно отличаются друг от друга.

Мышление в интересующем нас смысле представляет собой одну из важных форм активности сознания. Поэтому оно не может быть адекватно описано и понято вне содержательно-ценностных и структурных характеристик сознания. Будучи сознательной деятельностью, мышление органически связано с информационными процессами, протекающими на бессознательно-психическом уровне. По-вцдимому, правильнее было бы даже сказать, что реальный процесс мышления осуществляется в едином сознательно-бессознательно-сознательном психическом контуре, анализ которого является специальной и весьма сложной задачей. Поэтому мы ограничиваемся уровнем сознания, включая рассмотрение тех его периферических областей, где постепенно меркнет свет рефлексии.

Мышление как активный, целенаправленный процесс осуществляется сознательно, является формой деятельного сознания. А это указывает на факт оценочной регуляции (саморегуляции) мыслительного процесса. Всякий сознательный процесс, в том числе мышление, есть в той или иной степени общение [94, гл. II]. Естественно, что общение невозможно без языка, а это значит, что и мышление невозможно без языка. Однако язык является главным, решающим, но не единственным средством общения, а это позволяет думать, что коммуникативность мышления не исчерпывается его верба-лизованностью.

Дня наших целей важно различать общение с другими и общение с собой, хотя глубокая связь, единство этих форм общения очевидны. Особенность общения с собой состоит в том, что оно протекает в интроспективном плане и существенно отличается по характеру вербализованное™ от общения с другими.

Следует подчеркнуть, что общение с другими включает использование многочисленных средств невербальной коммуникации (жест, пауза, ритм, мимика, выражение глаз и т.д.), ставших лишь в последнее время предметом основательных исследований (см. [239, 262, 263]). Не исключено, что быстро нарастающее усложнение коммуникативных процессов повышает роль этих средств в межличностном общении. Во всяком случае каждый знает, что иногда невольный жест или выражение глаз сообщает гораздо более достоверную и значимую информацию, чем слова собеседника.

Взгляд, жест, интонация — это специфические коды субъективных состояний, их, так сказать, внешние коды. В отличие от слышимых и читаемых слов они являются внешними кодами иного типа, расшифровка, «понимание» которых требует иных операций декодирования, т.е. преобразования в тот класс мозговых нейродинамических кодов, которые несут личности «открытую», непосредственно данную информацию. «Открытая» информация есть явление субъективной реальности, и ее носитель (код) представляет собой мозговую нейродинамическую систему особого класса (их можно было бы назвать «Я-системами»); это внутренний код.

Информация всегда воплощена в своем носителе и, следовательно, существует лишь в кодовой форме. Поэтому вопрос о том, как становится понятным внешний код (жест, звучащее слово, выражение глаз и т.п.), означает следующее: как происходит перекодирование, т.е. преобразование внешнего кода, во внутренний, «естественный» для мозга нейродинамический носитель «открытой» информации. Причем лишь часть внутренних кодов, «открывающих» информацию для личности, имеет вербальный характер, представляет внутреннюю речь.

Логично допустить, что в процессе общения с самим собой, характерном для процесса мышления человека, также используются разнообразные средства невербальной коммуникации. Эти «внутренние» невербальные средства представлены скорее всего не меньшим числом кодовых форм, чем невербальные средства внешней, межличностной коммуникации. Они образуют подкласс внутренних кодов, содержащих непосредственно данную личности информацию (т.е. некоторое «прямое» знание) о ее текущих субъективных состояниях. Это невербализованные, но тем не менее осознаваемые состояния, хотя их рефлексивность выражена гораздо слабее, чем на уровне внутренней речи.

Если так можно выразиться, синхронический разрез поля сознания, движущейся мысли вскрывает два уровня текущей субъективной реальности: еще не вербализованный и уже вербализованный — то, что именуют внутренней речью; соответственно имеются два типа внутренних кодов. Между этими уровнями (кодами) существует довольно сложная связь. Поэтому нельзя согласиться с бытующим мнением, будто «мышление—плод речи» [172, с. 151]).

Внутренняя речь тоже включает различные степени словесной оформленности мысли и, следовательно, «кодовые переходы» [81], но она всегда характеризуется по крайней мере некоторой первичной словесной оформленностью, которая затем преобразуется, достигает большей адекватности. Однако источник движения к большей адекватности и его корригирующие импульсы не могут быть ограничены сферой внутренней речи; они хотя бы частично всегда «действуют» из более глубокого слоя субъективной реальности, в котором зарождается оригинальная мысль. Оригинальная мысль зарождается не в сфере внутренней речи (хотя и не без ее содействия) и «оповещает» о себе до того, как наступает ее первичное словесное оформление.