Алесь Адамович - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

Но тут возникло очень серьезное «но»: серые журавли в Окском заповеднике начинают гнездиться на месяц раньше, чем стерхи в сибирских тундрах. Поэтому прямая перекладка яиц невозможна. Не оставалось ничего другого, как получить яйца для перекладок от стерхов, живущих в питомнике, а уж потом, подгоняя должным образом длину светового дня, можно заставить птиц нестись в нужные сроки. Вот почему в 1977–1978 годах наши орнитологи передали в питомник в Висконсине несколько яиц стерха. Яйца были успешно инкубированы, и сейчас в питомнике Международного фонда охраны журавлей создана генетически полноценная группа из десяти стерхов. Вторая группа из двадцати стерхов живет в питомнике Окского заповедника. Так что первый шаг на пути спасения вида от вымирания сделан: создан генетический банк, служащий надежной страховкой на случай непредвиденных бед с вольными птицами. Теперь остается ждать, когда стерхи станут размножаться, а взрослеют журавли очень медленно. Но и здесь есть первая победа: в 1981 году в Висконсине из отложенного в вольерных условиях яйца родился стершонок! А скоро должны начать размножаться и стерхи в Окском заповеднике.

И хотя до заключительного этапа операции дело еще не дошло, можно с полным правом сказать, что пока все идет успешно. Недаром осенью 1985 года профессор Владимир Евгеньевич Флинт удостоился высшей награды Международного союза охраны природы и природных ресурсов — ордена «Золотой ковчег». Название ордена полно глубокого смысла: современное человечество в самом деле уподобляется библейскому Ною, и только от него зависит, кто уцелеет в ковчеге, бьющемся в волнах нашего бурного времени.

А теперь вот какое важнейшее обстоятельство: птицы на своих легких крыльях летают над земным шаром во всех направлениях, за многие тысячи километров, и даже предпринимают кругосветные путешествия. Государственные границы для них решительно не существуют, а отсюда — тщетность усилий по охране большинства видов птиц в рамках одной страны, ответственность за их судьбу может быть только общечеловеческой. Слишком уж плотно завязано все в один узел на нашей столь маленькой по нынешним временам планете. Сапсаны, к примеру, из Северной Америки улетают на зимовку в Южную, где до сих пор широко используются пестициды, и американским орнитологам никак не удается поэтому достичь полного «выздоровления» соколов. Когда в беседе с канадским ученым доктором А. Кистом зашла речь об охране его родных птиц, он взволнованно заговорил о трагичной судьбе южноамериканских тропических лесов — многие канадские птицы отправляются туда зимовать.

Невеселую историю слышала я и от голландских орнитологов, заботу о птицах в своей маленькой стране наладивших самым завидным образом: вся ее территория поделена на квадраты со стороной в пять километров, и ежегодно в каждом из них проводится тщательный учет всех птиц, так что ученые точно осведомлены, сколько пеночек или соловьев находится под их опекой. Но вот беда: столь любимые на севере маленькие певцы на зимовках в странах Средиземноморья служат традиционным объектом охоты. Чтобы уберечь соловьев от печальной участи попасть в жаркое, голландцы собирают специальные средства, на которые арендуют в этих странах участки, особенно важные для зимующих птиц, и даже скупают охотничьи лицензии, чтобы они никому не достались…

Вывод очевиден: усилия по охране многих, а то и большинства видов птиц дадут плоды только лишь при условии надежного международного сотрудничества. И вот наглядный тому пример — работа по сохранению белых гусей острова Врангеля, которая проводится в рамках Международного советско-американского соглашения по охране окружающей среды. О ней мне рассказал Евгений Сыроечковский, вот уже более десяти лет встречающий, а потом провожающий белых гусей на их гнездовье на острове Врангеля, единственном и последнем в восточном полушарии. Наблюдал он наших гусей и на зимовках в Северной Америке.

Из-за крайне суровых условий жизни гусям на острове Врангеля далеко не каждый год удается вывести потомство. Вспоминаются кадры из прекрасного и драматичного фильма Юрия Ледина: снегопад разыгрался в самый разгар полярного лета, когда гусыни уже начали насиживать. И вот посреди безбрежной снежной равнины сидят на гнездах закованные в снежный панцирь героические птицы, не имеющие права покинуть своего поста, чтобы не загубить начавшиеся под ними жизни. Случается, и нередко, что они так и гибнут — вместе… Несмотря на то что на острове Врангеля был создан заповедник, колония белых гусей продолжала неуклонно таять.

Кольцевание гусей на острове Врангеля и последующее наблюдение за ними на зимовках подсказали первую охранную меру. Дело в том, что в солнечной Калифорнии наши белые гуси зимуют вместе с местными, американскими, судьба которых пока не вызывает тревоги, и на них разрешена охота. Заодно попадают под выстрелы и наши гуси; но самое обидное состоит в том, что прилетают они в Калифорнию значительно раньше американских сородичей, и именно на них и обрушивают свои залпы полные свежих сил охотники. Теперь по предложению орнитологов охоту на гусей открывают позднее, когда подоспеют уже эшелоны американских птиц и опасность оказаться под выстрелом для наших гусей сильно поубавится.

Каждый год, строго до 24 июля, советские орнитологи направляют американским ученым, прежде всего курирующему эту работу доктору Слайдену, информацию об успешности гнездования наших гусей на Врангеле. В зависимости от этого и составляется на текущий год закон об охоте на гусей в США. И вот какое красивое и совсем неожиданное решение вопроса предложил Сыроечковский. Казалось бы, все просто: плохо жилось птицам на Врангеле, мало вывелось молодняка — охоту на зимовках следует всячески ограничить, если же год был удачным и молодняка много, охотники могут поразвлечься всласть. Таково, во всяком случае, традиционное решение. А наш ученый рассудил совсем наоборот: куда полезнее для популяции ограничивать охоту именно в удачные годы, когда молодняка много, чтобы дать первогодкам спокойно подрасти, окрепнуть, набраться опыта, а взрослой птице угрожает куда меньше опасностей. Именно так теперь и поступают. И вот результат: с пятидесяти тысяч численность врангелевской колонии белых гусей возросла уже до девяноста. Когда же удастся довести ее до 120 тысяч, говорит Евгений Сыроечковский, можно будет, пожалуй, признать, что жизнь прожита не зря.

А теперь, раз речь зашла об этих птицах, самое время вспомнить и о моем любимом гусе — горном. Минувшей весной мне удалось наконец побывать в единственном в нашей стране (и не исключено — в мире!) месте, на берегу тувинской горной речки Каргы, где горные гуси устраивают свои гнезда на деревьях. Пока я не увидела эту картину собственными глазами, сочетание «гусь на дереве» прочно ассоциировалось с «собакой на заборе». Оказалось, все получается очень даже складно.