Эрна Померанцева - Мифологические персонажи в русском фольклоре

вальщина о пастухе, в которого влюбилась русалка. При помощи попа она стала обыкновенной женщиной. Мать дала «на обзаведение» мешок золота 46.

Симптоматично, что при неоспоримой связи русалок с древними русалиями, даже там, где ещё сохранился обычай «проводов русалок», образ самой русалки, как и представления о значении обряда, совершенно стерт. Например, во Владимирской области кое-где в последний день троицыной недели «провожают русалку». Проводы эти сводятся к тому, что женщины устраивают складчину, затем ходят по селу с пением частушек, традиционных лирических и даже современных массовых песен. На все расспросы о смысле этого обычая, о значении его названия никакого вразумительного ответа получить не удавалось 47.

Очень характерны песни, зафиксированные Т. А. Крюковой и Н. П. Гринковой, наблюдавших в тридцатых годах «проводы русалок» в селах Воронежской области и давших исключительно интересные, полные и детальные описания самого обряда, связанного с ним игрища, изображения русалок и т. д. В этих песнях не упоминаются русалки, несмотря на сохранность всех аксессуаров игры, ряжения и изготовления чучела русалки 48.

Неясны и скупы сведения о русалках, данные в описании «проводов русалки», наблюдавшихся в 1897 г. Кувшинниковым в Симбирской губернии, во премя которых «русальщики» носили лошадиную голову, а «помелешники» и «кочерешники» кнутами гоняли «русалок». При этом пели: «Во лузях, лунях», «Лугом, лугом зеленым ехала коляска», «Как по мосту, мосту» /і!). Недостаточно точно зафиксировано и ряженье на «русальной неделе», имевшее место в Орловской губернии. Корреспондент В. Преображенский сообщал, что «пожилой мужик и баба изображают русалок, их догоняют и щекочут» о0.

Русалки — доминирующий, но не единственный женский образ среди мифологических персонажей. Разновидностью русалок в некоторых местах, например в Калужской губернии, считались опасные «святочницы». Они некрасивы, с ног до головы покрыты волосами, говорить не могут, только поют без слов и пляшут. Местопребывание их — бани и неосвященные избы. В той же губернии бытовала быличка о том, как девки в бане встретили святоч-ниц, которые набросились на них и стали их «колупать». Спаслись оми тем, что рассыпали по снегу бусы, которые святочницы бросились подбирать. Разновидностью русалки считалась и мара — страшное растрепанное существо, которое в лунные ночи гремит самопрялкой 75 75 ГМЭ, ф. Т, Калужская губ., корр. В. Зорина, разд. Ж, п. 200, лл. 15—16. .

Несомненно связаны с представлениями о русалках, которые живут в поле, и рассказы о полудни-цах, которые были записаны на Севере. В Ярославской губернии считали, что «полудница — это красивая высокая девушка, одетая во все белое. Летом во время жатвы ходит по полосам ржи, и кто в самый полдень работает, того берет за голову, начинает вертеть и вертит до тех пор, пока не перервется шея. Поэтому-то в самый полдень работать не следует». Сообщая эти сведения, корреспондент А. В. Балов замечал: «Впрочем, народ в это не верит, и рассказы об этом относит к бабьим сказкам» 76 76 Там же, Ярославская губ., корр. А. В. Балов, разд. Ж, п. 187—197, л. 30. . В селах северных губерний детей пугали полудницей или ржаницей — женским существом, которое ловит детей, жарит их и ест.

Имеющиеся в нашем распоряжении сказки о русалках не опровергают, а лишь утверждают положе-

ние о бедности связанной с представлениями о них русской фольклорной прозы конца XIX — начала XX в. Один из этих текстов — бывальщина, вернее, сказка «Марина-Русалка», рассказанная симбирской мещанкой и отдающая дешевой литературщиной. Из-за несчастной любви Марина бросается в Волгу. «После пошли слухи, что Марина оборотилась русалкой да по вечерам и выходит на берег. Сядет на огрудок или на конец плота и все моет голову да расчесывает свои косы, а сама смотрит на избу, где живет Иван Курчавый». Она стонет, охает, плачет, заунывно поет. Марина живет в омуте, ее видят с водяным, она выходит на берег лебе-дью,— ударяет крыльями и «превращается в красавицу. С тоски Иван опускается на дно, живет с Мариной у водяного. Под игру Ивана водяной пляшет с женами-русалками 5Л.

В этом повествовании мы видим контаминацию мотивов былины, сказки, бывальщины — малохудожественную и безвкусную. Текст этот не может считаться типичным и его вряд ли стоит принимать во внимание при характеристике русской народной прозы о русалках. Нетипична, случайна в народном репертуаре и записанная в Горьковской области сказка «Влюбленная русалочка», являющаяся беспомощным пересказом сказки Андерсена 77 77 В. Н. Боровик и С. //. Мирер. Фольклор Горьковской области. Сказки. Горький, 1939, стр. 242—243, № 96. .

Оба эти текста явно чужеродны в народном репертуаре. Большая часть текстов о русалках также не может считаться устно-поэтическим творчеством, но совершенно по другим соображениям. Как правило, это не рассказы о русалках, бытующие в естественных условиях, не произведения искусства слова, а сухие деловые информации, явно провоцированные вопросами собирателя или анкетой. Это — единичные высказывания, свидетельства о верованиях, о суеверных представлениях народа, бытующие не в той форме, в которой они зафиксированы. На основании этих информаций можно сконструировать круг тем, сюжетов, образов быличек, но нельзя воссоздать полноправный живой фольклорный текст.

Подлинных же русских быличек о русалках записано крайне мало, несравненно меньше, чем о водяном, не говоря уже о домовом или о лешем.

Отрицать связь имеющихся в нашем распоряжении информаций с быличками и бывальщииами, конечно, нельзя. И те и другие лежат в их основе. На базе бытовавших представлений, засвидетельствованных этими информациями, могли возникать и несомненно возникали повествования. Таким образом, верования стимулируют возникновение рассказов, а былички и бывальщины укрепляют верования, подтверждают поверья.

В записях последних лет образ русалки, как уже указывалось, чрезвычайно беден и безличен. Вместе с тем именно образ русалки нашел, по сравнению с другими мифологическими персонажами, наибольшее распространение в профессиональном искусстве.

Очевидно, именно поэтичностью этого образа, его психологической усложненностью по сравнению с образами других демонических существ народных поверий, большими потенциальными возможностями для создания как зрительного, так и нравственного портрета, объясняется то, что к образу русалки так часто обращались не только литература, но и изобразительное искусство, отдавая предпочтение этому образу народной мифологии перед другими. Пожалуй, с русалкой в этом отношении может конкурировать только чёрт,