Владимир Ацюковский - ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Кстати, таковы же габариты «своих» и в американских фильмах, потоком идущих на наших экранах.

Но в отечественном кинематографе и литературе советских лет прослеживается и иная линия, когда «наш», «хороший» внешне некрасив, порой приземист, а то и мелковат, а «негодяй», «подлец» оказывается чертовски притягательным, не обделенным ни внешней мужественностью, ни статью.

Думаю, что примеров можно отыскать немало. Оказывалось, что вроде бы и отвергая религию в традиционном ее понимании, советская литература и искусство, начиная еще с Павла Корчагина, стремились зачастую и чисто эстетически показать примат духовного и волевого над грубо-телесным, костно-мускульным. Но это же и мощнейшая традиция, заложенная в мировой религиозной культуре!

Последуем далее, и перед нами предстанут уже не просто Герои, а Венценосцы, Вожди (Отцы Народа и Народов), Президенты и Трибуны. Я могу здесь снять лишь самый поверхностный слой проблемы, не столько демонстрируя что-то, сколько предлагая читателю пищу для самостоятельных размышлений. Слишком уж малы возможности этой главки. Но все-таки попробуем вместе поразмышлять хотя бы над некоторыми примерами.

Начнем с Венценосцев (четвертый тип). Поскольку обычно это были либо наследственные монархи, либо лица, избранные относительно узким кругом сторонников, постольку их чисто природные внешние данные оказывались не особенно существенными. Петр I был буквальным динамитом — и это при росте 2 м 4 см! А византийский император Иоанн Цимисхий, вызвавший на поединок полулегендарного князя Святослава, напротив, низкоросл, хотя ловок и силен. Один из французских королей так прямо и назывался — Пипин Короткий. Другие, уже не только французские короли и князья именовались Красивыми или Красными.

Но не это было главным. Важнее был «величественный вид». Для восточного же монарха еще более была важна способность приводить в трепет окружающих. Какие-то черты таких монархов за столетия то борьбы, то иных контактов с Ордой обрели и великие русские князья. Согласно запискам барона Герберштейна, бывшего в 1517 г. в Московии и писавшего по довольно горячим следам: государь Всея Руси Иван III женщинам «был так страшен, что если какая-нибудь случайно попадала ему навстречу, то от его взгляда чуть не лишалась жизни».

Идеальный же образец восточного монарха-вождя можно увидеть в эпическом описании хана Манаса:

Совершенно иначе выглядят те, кто закладывает и укрепляет основы иных империй и тоталитарных режимов — т. е. те, кто, прежде чем безраздельно властвовать, должны еще этой власти добиться.

Я ни в коем случае не пытаюсь проводить какие-то узко идеологические параллели, как стало модным в последнее время. Такие вещи требуют скрупулезнейшего анализа. Здесь же, повторяюсь, речь идет лишь о каких-то внешних, личностно-человеческих чертах, соответствующих глубинным потребностям масс того или иного периода истории.

Любимый французами император Наполеон — коротышка. Столь же низкоросл и Франко. Муссолини и Гитлер повыше, но до Аполлона им — как до Луны. А ведь даже по кадрам роммовского «Обыкновенного фашизма» можно легко почувствовать, в какой экстатический восторг приводил фюрер немецких женщин 30-х годов.

Вообще эстетические моменты фашизма и, в частности, германского нацизма далеко не так убоги, как может показаться на первый взгляд. Так, германский нацизм не просто возводил в эталон «двухметровых обрубков», но и пропагандировал крепкие, здоровые семьи, чистоту и порядок. Банальность? Может быть. Но в годы, когда нацизм еще только набирал силу и его кровавая сущность не была очевидной, одна интеллигентная дама простодушно заметила: «Я люблю фашистов потому, что они молоды и гладко выбриты». Вроде бы пустячок, а есть над чем поразмыслить.

Если же мы от Западной Европы повернем к большевистской России, то и здесь пламенные ораторы, способные повернуть фронты и стрелки на путях истории, — не колоссы и не купидоны. Низкорослы Троцкий и Свердлов. Невиден собою и Ленин. Ни стати, ни лоска либо хотя бы элегантности Керенского. Вчитайтесь внимательно в описание вождя большевиков, сделанное Дж. Ридом: «Невысокая, плотная фигура с большой, лысой и выпуклой головой, посаженной низко на плечах, небольшие глаза, нос «картошкой», широкий благородный рот и тяжелый подбородок; начисто выбритая, но уже начинающая щетиниться борода, хорошо памятная по его недавнему прошлому и будущему. Одет в небрежный костюм с широкими, длинными брюками. Не производящий такого впечатления, что он может быть кумиром толпы, — любимым и почитаемым так, как, быть может, мало кто в истории был любим и почитаем, — таков этот странный народный вождь, — вождь исключительно силою своего интеллекта, бескрасочный, лишенный юмора, не умеющий вступать в соглашения, объективный, без каких бы то ни было ораторских прикрас, но с огромной способностью в простых выражениях объяснять глубокие идеи и анализировать конкретные ситуации, а также наделенный, в соединении с большим даром тонкой дипломатии, огромной интеллектуальной смелостью».

То описание, которое вы только что прочли, дано по изданию работы Рида в 1924 г. А теперь сравните его с аналогичным, но уже отшлифованным в соответствии с требованиями канона переводом в издании 1958 г. и вы почувствуете, как живой человек на ваших глазах превращается в «образ»: «Невысокая, коренастая фигура с большой лысой и выпуклой, крепко посаженной головой. Маленькие глаза, крупный нос, массивный подбородок, бритый, но с уже проступающей бородкой… Потертый костюм, несколько не по росту длинные брюки. Ничего, что напоминало бы кумира толпы, простой, любимый и уважаемый так, как, может быть, любили и уважали лишь немногих вождей в истории. Необыкновенный народный вождь, вождь исключительно благодаря своему интеллекту, чуждый какой бы то ни было рисовки, не поддающийся настроениям, твердый, непреклонный, без эффектных пристрастий, но обладающий могучим умением раскрыть сложнейшие идеи в самых простых словах и дать глубокий анализ конкретной обстановки при сочетании проницательной гибкости и дерзновенной смелости ума».

Не блистал эффектной внешностью и Сталин, что, впрочем, не мешало ему «смотреться» на бесчисленных портретах. Отсутствие массового телевидения оказало Отцу народов великую услугу. Его возраст в глазах масс как бы вышел за скобки Времени. И хотя сознание подсказывало, что стареет все, портреты убеждали в обратном.