Николай Межевич - Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик»

Впрочем, дискуссия по этому вопросу существует. Может ли быть иначе в условиях, когда президент Эстонии Томас Х. Ильвес (еще будучи министром иностранных дел своей страны) в 2001 году сформулировал программную установку эстонской политики: «… в эстонском МИДе никого не интересует опыт соседства с Россией.Интересуют будущие отношения с Западом» [25]. Возникает вопрос: а нас должна интересовать Прибалтика? Должны ли мы спонсировать государства, чья антироссийская направленность доктринально оформлена?

Этот вопрос нуждается в разъяснении, чему и посвящена данная книга.

Рассматривая российские интересы в государствах Прибалтики, следует обратить внимание на эволюцию концепций внешней политики России. Первая принята в 1993 году. Последняя – в 2013 году [26]. Двадцать лет – это уже не только политика, но и история. В концепции-1993 странам Прибалтики посвящено полторы страницы, практически столько же сколько и отношениям с США! В концепции-2013 стран Прибалтики просто нет.

Период, когда Россия была готова сделать первый шаг и предложить взаимовыгодный диалог даже ценой уступок, был очень долгим, но, видимо, закончился.«В некоторых странах просто, мне кажется, спекулируют на страхах в отношении России. Некоторые хотят играть роль таких прифронтовых стран, которым за это нужно чем-то дополнительно помогать: или в военном плане, или в экономическом, финансовом, каком угодно другом» [27].

Отметим, что ряд исследователей – например, В.А. Смирнов – ранее ставили вопрос: останется ли сформировавшееся более 20 лет назад восприятие России как «фактора-ирританта», неизменного внешнего раздражителя, приоритетом во внутренней политике и в сфере международных отношений для значительной части политической элиты Литвы, иных государств Прибалтики? [28]Пять лет назад это был закономерный вопрос; сегодня, в 2016 году, ответ очевиден. Россия как фактор-ирритант для Прибалтики будет существовать столько же, сколько будет существовать сама Прибалтика. Без России Прибалтика существовать не будет, поскольку идентификация собственного «рая» бессмысленна без апелляции к российскому «аду». Вероятно, это следовало бы понять раньше.

Для России на балтийском направлении завершена долгая эпоха компромиссов по принципиальным позициям в политике и экономике. Санкционные режимы, культивируемые в Прибалтике, закрывают вопрос о соотношении экономической целесообразности и политической необходимости. Для кого-то торговля с врагом является нормой [29], для России этот путь не представляется оправданным.

Вопросы международного права не ставятся нами в качестве ключевой исследовательской задачи. Это связано в том числе с тем, что «все государства мира признают международное право, но его принципы истолковываются весьма различно, это явствует из различных интерпретаций таких слов, как “демократия”, “самоопределение” “права человека”, “война агрессивная”, “война оборонительная”» [30]. Многое зависит от личности исследователя, его политических взглядов и степени национально-государственной ангажированности. «Обозначив себя как национальную, любая из сфер культуры теряет самостоятельность, независимость, преобразуется в фактор идеологии, политики, наконец, маркетинга. Сделавшись частью “национального инвентаря”, она обретает “добавочную стоимость” и способна приносить доход» [31]. Добавим, в Эстонии и Латвии – весьма существенный.

Вопрос правовых последствий событий 1939– 1940 гг. и прибалтийская концепция «оккупации» нас интересуют исключительно с позиций текущей внешней политики стран Прибалтики.Анализ ряда правовых категорий применительно к общей ситуации, возникшей в контексте правопреемства стран Прибалтики после распада СССР, в данной работе является предпосылкой детального изучения политических последствий признания тех или иных формул правопреемства. Вопросы правопреемства не носят академического характера. Признание той или иной концепции правопреемства автоматически ведет к различным, но весьма значимым экономическим, социальным, политическим и правовым последствиям. К примеру, если мы признаем непрерывность – континуитет современной Эстонии и Латвии по отношению к республикам 1920–1940 годов, то период 1944–1991 годов автоматически оценивается как «оккупация», а лица, переселившиеся в эту страну, как «оккупанты». Оккупационному режиму могут быть предъявлены экономические требования компенсации ущерба, любые правовые акты периода «оккупации» могут быть признаны недействительными, в т. ч. связанные с прохождением государственной границы. Государство, ответственное за «оккупацию», должно исходить из значительной утраты международного авторитета даже в том случае, если речь идет о событиях относительно далекого прошлого.

Вопросы правопреемства государств достаточно редко становятся предметом научного и экспертного внимания за пределами узкого круга специалистов по международному праву; еще реже данный академический вопрос попадает в зону внимания политиков. Тем не менее это возможно в том случае, когда происходят качественные изменения на политической карте мира. Применительно к рассматриваемой ситуации (отношения России с Латвией и Эстонией) проблема имеет несколько аспектов.

• Существует ли континуитет Эстонской (Латвийской) республики 1920 года и Эстонской (Латвийской) республики 1991 года и, соответственно, можно ли говорить о правопреемстве между современной Эстонией и Эстонской Республикой, образовавшейся в 1920 году? Аналогичная ситуация применительна к Латвии.

• Было ли вступление Эстонии, Латвии и Литвы в состав Союза ССР формой оккупации?

• Какие последствия для России вызовет признание факта оккупации и континуитета государств Прибалтики?

Один из ключевых вопросов российско-эстонских, российско-латвийских и российско-литовских отношений – ультимативное требование к России признать факт «оккупации» государств Прибалтики и, соответственно, российская позиция по этому вопросу. Этот вопрос с удивительной настойчивостью ставится перед российской властью и общественностью. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Для политических элит государств Прибалтики проще отказаться от половины государственной территории, чем от доктрины «оккупации».Причины для этого действительно серьезные. Рассматривая требование прибалтийских стран признания Россией факта «оккупации», следует четко понимать, по каким причинам Эстония, Латвия и Литва выдвигают эти требования.