Никита Моисеев - ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Первое — общество постепенно вступает в эпоху, когда его дальнейшее развитие возможно лишь в условиях выполнения «экологического императива». Современная наука по мере своего развития способна во все большей степени раскрывать его содержание и формулировать систему запретов, обязательных для всех людей, стран и народов.

Второе — выполнение «экологического императива» потребует еще одного императива — нравственного, поскольку «экологический императив» будет накладывать определенные и, наверное, довольно жесткие условия на характер человеческой активности и поведение отдельных людей, в частности. Он будет существенно менять бытующее ныне представление о свободе личности. И только тогда эти условия получат шанс быть выполненными, когда они будут реализовываться вполне сознательно, не только в силу определенных правовых уложений, но и в силу внутренней необходимости. А правовые уложения необходимо должны будут сохраниться в том или ином виде, ибо уроды, для которых требуются меры принуждения, вряд ли переведутся, во всяком случае, в обозримом будущем.

Значит, «нравственный императив», его выполнение основной массой людей, живущих на нашей Земле, — это прежде всего результат воспитания и обучения. Воспитания в самом широком смысле этого слова.

Обсуждая эту систему взглядов, я пока еще очень мало говорил о том, что должно лежать в основе системы «Учитель» и «нравственного императива», какие новые принципы, приемлемые для всех жителей Земли, должны составить их фундамент.

Пока, разумеется, о них можно говорить только предположительно — выработка подобных принципов может быть следствием лишь широкого коллективного творчества. Они родятся в результате мучительного пересмотра установившейся системы понятий и традиций, трафаретов мышления, религиозных и прочих воззрений. Их научное обоснование потребует развития науки о Человеке, усилий философов и обществоведов, которым еще предстоит заложить основы научного подхода к проблемам, выдвигаемым «нравственным императивом».

Мы находимся пока лишь в самом начале пути. В предыдущем параграфе я обратил внимание лишь на одно положение, которое, кажется, разделяется весьма широким кругом людей. Это представление об общепланетарной общности. Что касается более или менее целостного представления о принципах, которые должны быть положены в основу системы «Учитель», то это вопрос будущего. Вот почему я ограничусь лишь несколькими разрозненными соображениями.

Когда я рассказывал о системе запретов, возникших еще в эпоху антропогенеза, то постарался выделить главный, который в конечном счете оказал решающее воздействие на последующую историю формирования Человека и общественных отношений. Это, по моему глубочайшему убеждению, был принцип «не убий!». Именно он прекратил яростную внутривидовую борьбу, которой род «прачеловеческий» был обязан своей быстрой биологической эволюцией. Утверждение этого принципа ограничило проявление первобытной свирепости (которая была необходима на ранних стадиях антропогенеза), наложив табу на первобытные инстинкты, родило не только человеческое общество, но и человеческую личность.

Я думаю, что любая перестройка процессов развития, имея в виду, конечно, общественное развитие, имеет в своей основе некоторый главный, достаточно простой и понятный принцип. Его реализация будет затем требовать новых принципов, вызывать к жизни новые общественные явления. Таким и был принцип «не убий!».

Примером тому служит и история Советского Союза, тот взлет в его экономике, который произошел в первое пятилетие после окончания гражданской войны. Он до сих пор продолжает удивлять историков, а связан, если вдуматься, с единственным принципом — заменой продразверстки продналогом. Его последовательная реализация затем и потянула всю остальную систему новой экономической политики двадцатых годов. И все те следствия, всю эпоху двадцатых годов, к которой сейчас приковано внимание не только ученых, но и общественных деятелей, писателей, журналистов…

Но по этим же причинам выбор такого основополагающего принципа, последовательная реализация которого потянет за собой всю остальную череду событий, акт крайней ответственности. И то, что будет сказано ниже, это еще одна гипотеза, требующая тщательного анализа.

Необходимость «нравственного императива» мне стала давно понятной — это пришло вместе с понятием «роковой черты», возникшим в результате экспериментирования с компьютерной моделью биосферы и анализом последствий ядерной войны, проведенного в начале восьмидесятых годов. Но что следует положить в его основу? Какова должна быть логика развития «нравственного императива» и лаконичная формулировка его основного принципа?

Сегодня мне кажется, что искомый основополагающий принцип уже тысячи лет бытует в человеческом сознании, во всяком случае, произносится. Это принцип благожелательности к Человеку, уважение личности Человека. Без него нельзя говорить об утверждении новой нравственности, да и перспективах дальнейшего развития. Он произносился очень многими, и кто первым произнес его, я не знаю. Во всяком случае, этот принцип в той или иной форме уже присутствует у древних греков, что делает их истоки нашей цивилизации мне особенно симпатичными.

Принцип благожелательности к Человеку иногда формулируют в религиозном контексте как «полюби ближнего как самого себя», хотя он гораздо глубже и человечнее. Произносится он очень многими, но смысл его бывает весьма разным.

Принцип «полюби ближнего» с момента своего возникновения взяло на вооружение христианство. Однако это не помешало ему жечь костры инквизиции, уничтожить альбигойцев, истязать арабов и творить во имя великого принципа любви различные другие мерзости. Ислам тоже говорит нечто подобное, но одновременно любой человек, не исповедующий религии Пророка, не только не достоин любви, но и может быть уничтожен во славу его. Ближний лишь тот, кто следует шариату, совершает нужное количество намазов.

Значит, этому тезису должен быть придан иной смысл, чем это принято в канонизированных представлениях. Наверное, принцип «полюби ближнего как самого себя» еще потребует многочисленных комментариев и уточнений. Тем не менее я думаю, что ближе всего к тому смыслу, который должен будет лечь в основу «нравственного императива», лежат представления русской мысли второй половины XIX века.

Дорогой читатель, я очень боюсь, что вас может насторожить мое частое обращение к истории русской мысли. Но постарайтесь непредвзято задуматься над тем, о чем писали Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой и многие другие, о том умонастроении, которое благодаря им, в частности, возникло в русском обществе, и вы увидите ту глубину человечности, которую внесли мои соотечественники в мировую культуру.