Константин Асмолов - Не только ракеты: путешествие историка в Северную Корею

Много интересных фото, начиная от размещения ядерного оружия в 1950–1960-е гг. до фотографий 2014 г., где показано 150 бомб типа «Бункер Бастер», предназначенных для разрушения серьезных подземных укрытий.

Отдельный раздел – про санкции, включая историю с банком «Delta Asia» [50]. Причем заявляется, что экономический ущерб от санкций с 1945 по 2012 гг. составил 13 трлн 729 млрд 964 млн долларов. Вопрос, конечно, как считали и насколько туда включена упущенная выгода.

Отдельный стенд по учениям, которых с 1953 по 2014 гг. было проведено 18 тысяч разных типов. Отдельный раздел про религиозную пропаганду, включая отпечатанные в РК контрабандные карманные Библии и пропагандистские листовки весьма дурного содержания – аналог «бей жида-политрука».

Под стеклом лежит топор образца 1976 г. Любопытно, что на сей раз северяне сдвигаются в сторону южнокорейской версии. Если раньше речь шла о дереве, которое было посажено еще со времен Имчжинской войны и потому было национальным достоянием, теперь говорится, что тополь, из-за попытки срубить который произошел инцидент, всё-таки посадил Ким Ир Сен.

Естественно, никуда не делись «Пуэбло» и летчики, сбитые над северокорейской территорией в 1994 г.

Но в целом музей оставил довольно грустное впечатление, потому что «нельзя пририсовывать змее ноги». Здесь очень показателен китайский опыт, когда изобилующая натяжками «официальная» версия нанкинской резни 1937 г. только увеличила количество ревизионистов, которые, благополучно разобрав целую серию «фальшивых свидетельств», поставили под вопрос сам факт массовых убийств и изнасилований, которые совершили японские войска.

Реплика в сторону: если воспринимать всю эту пропаганду всерьез, то действительно можно прийти к выводу, что в определенной ситуации, режим вполне может пойти на военный конфликт с Америкой, причем даже пойти на первый удар.

Если подводить итог, то понятно, что уровень преподавания исторических дисциплин и музейного дела в КНДР нуждается в улучшении, а в трактовке тех или иных исторических событий можно обнаружить два тренда: с одной стороны, движение в сторону южнокорейских националистических концепций сохраняется, хотя северные соседи еще не дошли до того уровня тангунопоклонства, который характерен для южнокорейской «оппозиционной» школы. С другой стороны, в отношении «революционной деятельности товарища Ким Ир Сена» можем наблюдать осторожную корректировку версии 70-х гг. в сторону большей реалистичности.

Применительно к периоду, когда Корея была японской колонией, северокорейский подход практически не отличается от подхода южнокорейских националистов, рисующих эти времена исключительно черной краской. Например, в нескольких книгах упоминается отголосок южнокорейской легенды о том, что японцы специально истребили в Корее всех тигров для того, чтобы уничтожить дух корейского сопротивления. Поддержание ненависти к колонизаторам осуществляется путем разветвленной сети пропаганды, в том числе через так называемый «Музей классового воспитания» и занимающие аналогичную нишу кабинеты классового воспитания в школах: там воспитывается вполне определенная и жесткая позиция в отношении США, Японии и РК.

Впрочем, главным врагом являются Соединенные Штаты, и даже аннексию страны связывают с подписанием соглашения Тафт – Кацура, возлагая на Вашингтон, таким образом, часть ответственности за утрату суверенитета. Официальная историография, как мы уже говорили, отсчитывает начало новой истории от инцидента с кораблем «Генерал Шерман», который, естественно, позиционируется как проявление злой воли американского правительства, хотя более объективные исследования говорят о том, что речь шла о частной инициативе группы авантюристов.

Надо сказать пару слов и об исторических музеях в целом. По сравнению с музеями естественнонаучной направленности (Музей природы или Храм науки и техники), классические исторические музеи выглядят более бедно. Их экспозиция менее интерактивна. Музеи, связанные с историей Кимов, сделаны на более качественном уровне, но всё равно там не так много собственно культурных артефактов и часто встречаются картины, диорамы и т. д., просто иллюстрирующие ход событий. К сожалению, качество экспозиций довольно часто оставляет желать лучшего, особенно когда речь идет о пропаганде. Некоторые блоки, посвященные одному и тому же событию, встречаются в разных музеях, практически копируя друг друга, а в Музее революции один и тот же англоязычный или русскоязычный текст демонстрируется в нескольких разделах, будто бы иллюстрируя тот или иной тезис. При этом в качестве документов периодически попадаются не только издания 1930-х гг., которые представляли для автора действительный научный интерес, но и отрывки из исторических работ более позднего времени, будь то книга А. Пигулевской («Корейский народ в борьбе за независимость и демократию». М., 1952) или ранние работы М. Н. Пака, написанные в 1950 – начале 1960-х гг. При этом далеко не всегда текст полностью релевантен корееязычному содержанию экспозиции.

Грустнее бывает, когда речь идет об англоязычных документах, так как в некоторых случаях человек, владеющий английским, благополучно обнаруживает противоречие между текстом и сутью пропаганды. Так, что в Музее победы, что в Музее классового воспитания периодически встречается англоязычный текст, повествующий о том, как представители американских войск наблюдали насилие и казни мирного населения южнокорейской полицией, в действия которой они не имели права вмешиваться. Между тем подается этот материал как свидетельство того, что американские власти непосредственно отвечали за указанные казни, и в них принимали участие американские военнослужащие.

В первый приезд я очень просил о возможности пообщаться с корейскими студентами, и во второй раз просьбу исполнили – нас повели в Институт иностранных языков, который у нас иногда называют университетом.

Вообще-то в Пхеньяне официально функционирует лишь пять университетов (если переводить «университет» именно как 종합대학) – Университет им. Ким Ир Сена, Политехнический университет им. Ким Чхэка, Пхеньянский строительный университет, Корё Сонгюнгван, а также стоящий несколько особо Пхеньянский университет науки и технологии, созданный американскими протестантами. Правда, кадры для экономики страны куются не там – это, скорее, место для подготовки специалистов по общению с западниками.

Центр изучения русского языка в Институте иностранных языков. Студенты начинают занятие