Валентин Никитин - Патриарх Пимен. Путь, устремлённый ко Христу

Вот как вспоминает свидетель тех лет (А. Ч. Козаржевский) о жизни православной Москвы:

«Довоенные прихожане в большинстве своем успели получить минимум духовных знаний еще до семнадцатого года. Хорошо знали церковную службу… держались своего прихода, хорошо знали друг друга, у каждого было привычное место молитвы… Получил большое распространение институт сестричества. Совсем юные девушки, взрослые и пожилые женщины в скромных темных платьях и белых косынках следили за порядком богослужения, ставили свечи, оправляли лампады, подводили детей и немощных к Чаше, кресту, иконам, ходили с блюдом для сбора доброхотных даяний… В храме служили, как правило, превосходные псаломщики: они читали четко, с осмысленными мелодическими паузами и ударениями, не впадали ни в равнодушное бормотание, ни в нарочитую, чисто светскую выразительность. О том, что они безупречно знали церковнославянский язык и служебный обиход, и говорить не приходится. Время богослужения было рассчитано на работающих людей, а не только на пенсионеров. Будничная литургия совершалась в половине седьмого утра, вечернее богослужение — в половине седьмого вечера» [68] Цыпин Владислав, прот. Цит. соч. С. 254. .

Продолжал углубляться конфликт среди православного епископата и духовенства, возникший весной 1927 года, когда митрополит Сергий (Страгородский), незадолго до того освобожденный из заключения, обратился к верующим с историческим Посланием. В Послании признавалась законность советской власти, по отношению к которой православным надлежало быть принципиально законопослушными — лояльными. Послание (получившее известность как Декларация 1927 года) имело главной целью добиться от государства признания Церкви юридическим лицом, облеченным хотя бы минимальными правами; но у части духовенства и многих верующих этот весьма спорный документ вызвал споры и неприятие ряда формулировок.

Из сохранившихся свидетельств известно, что вплоть до 1945 года иеромонах Пимен воздерживался от служения в храмах, подчиненных митрополиту Сергию. По-видимому, заявление митрополита Сергия от 18 февраля 1928 года («гонения на религию в СССР никогда не было и нет») вызывало у о. Пимена внутренний протест. С другой стороны, он не раз ночевал в церковном доме митрополита Сергия в Бауманском переулке. Именно здесь, в доме под номером 6, находилась тогда редакция издаваемого владыкой Сергием официального «Журнала Московской Патриархии».

Между тем тучи над головой иеромонаха Пимена сгустились… В начале 1937 года его арестовали за «нарушение закона об отделении Церкви от государства». Можно предположить, что под этой формулировкой обвинения подразумевалось формально неузаконенное совершение церковных таинств и обрядов. В то время как раз начался период усиления идеологических репрессий, закончившийся массовыми гонениями на духовенство и расстрелами [69] См.: Яковлев Б., БурцовА. Концентрационные лагеря СССР. Исследования и материалы, серия 1-я, вып. 23-й. Мюнхен, Институт по изучению истории и культуры СССР, 1955. .

В декабре 1937 года было арестовано все духовенство Дорогомиловского Богоявленского храма, в том числе настоятель протоиерей Василий Ягодин и священник Александр Буравцев. На них поступил донос, что они стараются привлечь молодежь в храм, чтобы воспитывать ее в духе православного монархизма. 22 декабря 1937 года оба священника были расстреляны [70] Прот. Василий Ягодин и свящ. Александр Буравцев погребены в общей могиле на полигоне Бутово; в 2000 г. причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских. .

Иеромонах Пимен был осужден на три года лишения свободы. Срок он отбывал в так называемом Дмитровлаге [71] Дмитровлаг (позднее Дмитлаг) — объединение лагерей (1932–1938 гг.) ОГПУ — НКВД для использования труда заключенных на строительстве канала Москва — Волга им. И. В. Сталина. На 1 января 1933 г. общее число заключенных Дмитлага составляло 1 миллион 200 тысяч человек. на строительстве канала Москва — Волга (ныне канал имени Москвы) в рабочем поселке Химки [72] Северо-западное предместье Москвы; с 1937 г. Химки — рабочий поселок, с 1939 г. — город Московской области. . На сооружении канала, который рыли и обустраивали в 1932–1937 годы, широко применялся труд заключенных. Их руками был создан Северный речной порт Москвы, а на левом берегу канала вырос поселок Левобережный. Заключенные, или к аналармейцы, как их называли, жили под охраной в бараках, рыли котлован под новое русло Волги с помощью тачки и кирки. Умерших хоронили без гробов, по несколько человек в одной братской могиле…

Промыслительно, что уцелеть от гибели о. Пимену помогла специальность, полученная в армии, — он работал здесь в качестве ветеринара («лошадиного лекаря») и санитарного инструктора. Дело в том, что за отсутствием механизмов и машин на строительстве канала широко применялся гужевой транспорт и специальные повозки, которые тащили лошади.

Строительство канала Москва — Волга официально завершилось 31 января 1938 года, в связи с чем Дмитлаг был ликвидирован и 55 тысяч заключенных из 177 тысяч вышли на свободу «за ударный труд». Но в этот список о. Пимен не попал: возможно, не подписал каких-то «покаянных» бумаг и не пошел на малодушное соглашательство. К нему применили новую карательную меру воздействия — подвергли административной высылке как социально чуждый элемент.

Будущий Патриарх был выслан в далекий Андижан Узбекской ССР — среднеазиатский город с непривычно засушливым климатом. В этом древнем городе на перекрестке шелкового пути (расположен в юго-восточной части Ферганской долины) он выполнял работу помощника санитарного инспектора Андижанского городского отдела здравоохранения. Сохранилась справка этого отдела от 21 февраля 1939 года, в которой сказано, что Извеков С.М. имеет право контролировать соблюдение санитарного законодательства. В августе 1939 года его перевели на должность заведующего областным Домом санитарного просвещения в городе Андижане, каковым «доктор Извеков С.М.» и числился вплоть до июня 1941 года. В этом звании и должности он оказался (вероятно, по недосмотру начальства) командирован на несколько дней на конференцию работников санитарного просвещения в Москву, в августе 1939 года. Через год ему удалось поступить в Андижанский государственный учительский институт [73] С введением в СССР всеобщего семилетнего образования в 1939 г. получили развитие так называемые учительские институты (в 1950-е гг. реорганизованы в педагогические институты). на факультет русского языка и литературы. Здесь следует отметить, что в начале 1940 года срок его высылки истек.