Лев Кокин - Пути в незнаемое

Тане какой-то мужчина сказал, что все женщины делятся на два типа. Одни созданы только для любви, а другие и еще для чего-нибудь. Наверное, я отношусь к первому типу… А кроме того, я просто неспособная. Вот Люба тоже целыми днями думает о своем Максе, а получает пятерки.

Один раз она учила со мной биографию Пушкина и зареклась. Говорит, что я зубрю. А я не зубрю. Просто у меня какие-то «странные мозги». Я могу сто раз читать одно и то же и ничего не запоминаю. Но если мне вдруг удается по-настоящему разобрать какой-нибудь кусочек из прочитанного, то остальное потом само очень легко запоминается. Вот я и сижу иногда над одним предметом по нескольку часов. И в результате половину уроков не успеваю вообще сделать. Маме в школе все учителя говорят, что я просто лентяйка: то у меня четверки, то двойки.

А Семенова считает, что я «серость». Мне даже приснилось, как она Любе про меня сказала: «Что ты дружишь с этой „серостью“» — и при этом показала на серое одеяло, которое почему-то тут же лежало. Но это во сне, конечно. А наяву она злится страшно из-за дарвинизма.

Семенова — цвет нашего класса. Она все девять лет была круглой отличницей. А в этом году по дарвинизму у нее тройки во всех четвертях, у меня же во всех четвертях пятерки. Светопреставление!

Говорят, Вера Владимировна — это наша классная руководительница — сказала Вадиму Андреевичу: «Никогда не поверю, чтобы Семенова знала на три, а Морозова на пять». Вообще, конечно, Вадим Андреевич странный человек. И я сама не очень понимаю, почему у меня по дарвинизму в четвертях пятерки. Ведь он ни одного раза меня нормально к доске не вызвал. Кроме самого первого раза, когда я отказалась отвечать и Вадим мне поставил кол. Правда, он в тот же урок его зачеркнул, потому что я с места ответила на вопрос, на который никто не мог ответить. А я этот вопрос совершенно случайно за день до этого с папой обсуждала. Но после этого Вадим ни разу меня к доске не вызывал, только с места спрашивал, когда я поднимала руку. А в третьей четверти принес мне на отзыв диссертацию своего друга об индивидуальном развитии. Сначала я хотела отказаться, но папа меня убедил написать. Растолковал мне, что к чему, и я целых двадцать два пункта написала. Последний пункт был о развитии тлей. Мне тли так понравились, что я сама без папы про них фантастическую теорию придумала. Танька меня все подбивала эту теорию тоже написать в рецензии, чтобы проверить, будет ли Вадим вообще читать мой «труд», или он только для отвода глаз мне всякие задания выдумывает. Танька уверена, что я ему тогда с колом шок устроила и он просто боится меня вызывать к доске.

Но теорию я писать все-таки не стала. Мне не захотелось, чтобы Вадим Андреевич смеялся надо мной. А теперь я об этом жалею, потому что из-за отношения ко мне Вадима Андреевича папа решил, что у меня какие-то необычайные способности к биологии. А я хочу быть актрисой. Правда, мне не верится, что это когда-нибудь будет, потому что у меня нет внешних данных. У меня овал лица как у ослика. Мама считает, что я могла бы играть характерные роли. Но я не хочу характерные. Я хочу играть героинь: Катерину в «Грозе» или Чайку Чехова. «Чайка… чайка… я чайка?»

…Если бы меня спросили: Кирилл или сцена, я бы выбрала сцену.

Сколько раз вчера я была в Долгом переулке? Один раз, когда ехала в школу, второй раз — из школы, третий раз пошла в магазин, четвертый — из магазина. Вечером Таня ко мне приехала. С ней мы прошлись раз пять. Итого — девять раз. Может, Кирилл заболел? А может, уехал рисовать? Сегодня двадцать пятое, среда. Я ставлю в календарь еще один черный крест. Больше двух месяцев Кирилл не приходил. Таких перерывов ни разу не было. Хотя вот: январь и февраль — тоже одни черные кресты. Правда, в середине января стоит красный квадрат. Это я его встретила на улице. А ведь тогда я специально для этого в Долгий переулок не ходила. Теперь специально хожу и не могу встретить. Наверняка что-нибудь случилось. В прошлый раз, когда я Кирилла встретила, мы долго, долго гуляли. По-моему, он куда-то должен был идти и из-за меня не пошел. Я еще тогда в яму попала, и Кирилл мне сказал: «Ты ничего не видишь». Я ему ответила: «Я только ям не вижу». А он повторил: «Нет, ты ничего не видишь». Я Любе рассказала, а она говорит, что это ничего не значит. А по-моему, Кирилл хотел мне намекнуть, что я не вижу, как он ко мне относится. С Любой вообще трудно: она говорит, что я все переворачиваю так, как мне хочется. Она не верит, что я нравлюсь Кириллу. Она считает, что он ко мне относится просто как взрослый к ребенку. Неужели это правда?! Иногда со стороны гораздо лучше видно. Вот я же вижу: Люба Максу нравится. Только Макс почему-то очень странно себя ведет. Я ему позавчера об этом сказала, но он сделал вид, что не понимает, о чем я говорю. Дело его. Я уверена, что Люба долго не выдержит такого отношения. Потому что Люба — не я. Это я могу любить четыре года без всякой надежды! И ждать, ждать.

Почему-то Кирилл всегда приходит к нам по понедельникам. Папа говорит, что у него есть расписание: к кому и по каким дням он ходит в гости. По каким дням в театр, в кино, на выставки. Когда в магазин, когда книги читает.

Я терпеть не могу людей, у которых все распланировано, как, например, у нашей Семеновой. А Кирилла я люблю! Странно как.

Таня считает, что я в конце концов разлюблю Кирилла. И чтобы я скорее его разлюбила, она мне про него всякие картины дурацкие рисует. Кирилл любит кожаную одежду. У него все пальто кожаные — и шляпа кожаная, и пиджак есть кожаный — он себе специально заказывал. Так Таня меня уверяет, что у него и рубашки кожаные, и волосы кожаные, и сердце кожаное. А еще она рисует на Кирилла карикатуры: Кирилл с брюшком, беззубый делает мне наконец предложение, но так как зубов нет и он шепелявит, то я его не понимаю.

У Кирилла же в действительности зубы белые-белые, ровные-ровные. Все лицо освещают, когда он улыбается. И вообще, мне все равно, какой он. А когда нам пойдет восьмой десяток, разница даже и не будет чувствоваться: семьдесят один и семьдесят восемь. Не все ли равно.

Но Таня любит меня злить. В моем переулке живет мальчик, который очень нравится Тане. Она все время молит меня с ним познакомиться и говорит, что мне это сделать легче, чем ей, потому что он мне пока безразличен. Мы с ней даже поссорились из-за этого. Что значит «пока»! Если бы я и разлюбила Кирилла, как она мне предрекает, то неужели бы мне мог понравиться мальчик, в которого влюблена моя подруга! Даже если он и «необыкновенно красив» и «необыкновенно лохмат», как Таня рассказывает.

Телефон звонит. Это Люба. Голос странный.

— Что-нибудь случилось?

— Поругались?

— Наоборот.

— Вы же не ссорились?

— Ну… в общем, все хорошо… Понимаешь?