Лев Кокин - Пути в незнаемое

В конфетах червей не бывает. Только этого не надо говорить. Это и так ясно.

— Не сердитесь… Знаете, почему я их… не съела?

Пальцы берут первую конфету из четвертого ряда. Крутят ее. Возвращают обратно.

— Знаете?

Пальцы берут вторую конфету.

— Знаете?

Пальцы возвращают вторую конфету.

— Только скажите: да или нет?

Последняя конфета уплывает и приплывает обратно. Она размером в стол, а пальцы размером с комнату.

— Учись.

Я стою и молчу. Хорошо, хоть в классе нет девчонок. Вадим Андреевич вызвал меня отвечать последней. Отвечать… Я не отвечаю. Я молчу.

— Морозова, вы не учили?

Я выучила все билеты до единого. А почему сейчас ничего не могу вспомнить — не знаю. Я вижу картинку: впереди большая лошадь, за ней поменьше, за ней еще меньше. А больше я ничего не помню. Кто изучал эволюцию лошадей? Что он открыл? Когда это было?..

Неужели я не получу «отлично»? Мне очень нужно получить «отлично». Очень нужно! Если бы только Вадим мог знать, как это мне нужно.

Вчера Кирилл ответил мне «учись». Значит, мне надо только вырасти, и все будет хорошо. Я решила позвонить ему сегодня и сказать: «Я получила „отлично“». Он бы понял: я слушаюсь его, я расту, я «учусь». А теперь вместо этого он узнает, что я на экзамене провалилась. Папа ему это расскажет обязательно. Они Кириллу все рассказывают… Дура!.. Какая я дура! Ведь это же мама попросила Кирилла подействовать на меня, чтобы я учила. Поэтому он так и ответил мне: «Учись».

Ну конечно, я же сама слышала, как мама по телефону говорила Кириллу: «Так вы ей скажете? Мы уже бессильны».

Как я сразу не сообразила? Мне было не до этого. Я так обрадовалась, что он придет. И после его ухода я тоже ни о чем не думала. Я была очень счастлива. Люба права: я все всегда переворачиваю так, как мне хочется.

— О чем вы думаете, Морозова?

— О чем я думаю?.. Я думаю о лошадях…

— А сколько вы сегодня спали?

— Я вообще не спала.

— Понятно.

Дверь открывается. Входит Евдокия Николаевна. За ней Вера Владимировна в своей парадной желтой кофте. Вадим встает. Предлагает Евдокии стул. Евдокия садится. И Вера Владимировна садится. Евдокия что-то тихо говорит Вадиму, показывает на часы. Наверное, она проходила мимо и заглянула узнать, почему задержался экзамен. У Веры довольное, деловое лицо с поджатыми губами. Точно такое лицо у нее было, когда она выговаривала мне за золотую тарелку, после того как ее накрутила Евдокия. По-моему, Евдокия и сейчас говорит что-то Вадиму обо мне.

Вадим слушает ее, почтительно склонив голову. Ну их всех. Пусть говорят что хотят. Мне теперь абсолютно все безразлично. Только не хочется больше здесь стоять. Может, взять да уйти?..

Евдокия кончила говорить и откинулась на стуле, взяла в руки карандаш. Приготовилась слушать. Вадим выпрямился.

— Итак, с первым вопросом мне все ясно. — Вадим Андреевич с силой ударил ладонью по билету. — Перейдем ко второму вопросу. Типы индивидуального развития.

— Индивидуальное развитие бывает двух типов, — начинаю я только для того, чтобы что-нибудь говорить, — прямое и с превращением. Прямое развитие, например, у стрекозы, а с превращением — у бабочки.

— К какому типу развития относится тля?

Тля?! Наверняка Вадим спросил про тлю потому, что я о ней писала в рецензии на диссертацию его друга. В школьном учебнике про тлей ничего не сказано. Но как он запомнил? Я же в рецензии о тле только вскользь упомянула.

— У тлей очень сложное развитие… Могу схему нарисовать.

Я вдруг решаю рассказать им свою теорию о тлях. Рисую. Кладу мел. Поворачиваюсь. У Веры все так же поджаты губы. Евдокия постукивает карандашом по стеклу стола. Вадим разглядывает схему.

— Откуда эта схема?

— Из Брема.

Вадим отрицательно качает головой.

— Я ее в другом виде нарисовала, чтобы можно было сравнивать.

— С чем?

Снова беру мел и под первой схемой рисую еще две. Одна изображает прямое развитие. Другая — с превращением. Сравнивая эти три схемы, можно сделать вывод: у тлей развитие с превращением.

Вадим меня поправляет:

— Вы хотели сказать — без превращения.

— Нет, с превращением, потому что хотя здесь отсутствует куколка, но здесь есть партеногенетическое яйцо.

Слово «партеногенетическое» я еле выговариваю. Когда я только начала его произносить, Вадим зажмурился, а когда кончила, открыл глаза и улыбнулся.

— И вы знаете, что такое партеногенетическое яйцо?

— Это неоплодотворенное яйцо, из которого развивается тля.

— Правильно. Только партеногенетические яйца бывают и у других беспозвоночных. Ну хорошо, а почему же вы считаете, что у тлей развитие не прямое, а с превращением?

— Потому что личинка тли с помощью «этого яйца» превращается во взрослое насекомое.

Повторить слово «партеногенетическое» я не решилась. Но Вадим все равно зажмурил глаза. Продолжаю:

— Если личинка какого-нибудь насекомого совсем не похожа на это насекомое, то для того, чтобы в него превратиться, она… ну, делается куколкой… В куколке все ее органы разрушаются, становятся жидкими, и из этой «жидкости» развиваются органы взрослого насекомого. А вот если личинка так отличается от взрослого, что никакая куколка не может помочь ей превратиться во взрослое насекомое? Тогда личинка не будет превращаться в куколку, а отложит неоплодотворенное яйцо, из которого и разовьется взрослое насекомое.

Я уже кончила свою речь, а Вадим так глаз и не открыл. Евдокия держит руку у рта: по-моему, она просто зевает. На лице Веры возмущение, и на этот раз справедливое. Я болтаю чушь. Что меня дернуло затеять эту канитель с тлями? А впрочем, не все ли мне равно? Пусть ставят двойку…

Вадим наконец открыл глаза.

— А знаете, это все очень интересно. Только я хочу разобраться, — значит, вы полагаете…

Я не понимаю, что происходит. Я перевожу взгляд с растерянного лица Веры на задумчивое лицо Евдокии, которая принялась рассматривать схемы на доске… Но, кажется, Вадим считает, что теория моя верна? Очевидно, так, если он вдруг сейчас начал разъяснять ее Вере и Евдокии. А я ведь заговорила о тлях только для того, чтобы хоть как-то протянуть время. Вадим Андреевич, кажется, что-то спрашивает меня. Знаю ли я, почему у тлей партеногенетическое яйцо откладывается несколько раз в течение одного цикла? Знаю. Стадия партеногенетического яйца используется для размножения.

Я говорю «стадия», уже подражая Вадиму Андреевичу. Я говорю «партеногенетического» — и даже не запинаюсь. Вадим Андреевич задает мне вопрос за вопросом. Мои ответы он вмиг перестраивает в строго научные. Терминология «настоящей биологии» так сложна, что я в конце концов даже уже перестаю понимать, о чем идет речь. А Вадим Андреевич продолжает ставить все новые и новые вопросы, он ставит их перед собой и передо мной одновременно. Потом он делает выводы, строит предположения. И мне начинает казаться, что мы с Вадимом Андреевичем здесь совсем одни. А Евдокия и Вера — это просто два пятна. Желтое — справа от Вадима Андреевича и синее — слева.