Лев Кокин - Пути в незнаемое

Но у азотобактера были верные друзья. Они убедили кого надо в необходимости построить завод бактериальных удобрений и начать производство азотобактера в промышленных масштабах. И построили, и начали.

Выпускается он и сейчас. Хотя за много лет никто так и не мог с уверенностью сказать, приносит ли он вообще пользу сельскому хозяйству, а если да, то какую именно.

«Азотобактерин, — пишет доктор биологических наук Е. Н. Мишустин, — нередко не дает никакого эффекта. Это вполне понятно, так как азотобактер — действующее начало азотобактерина — предъявляет высокие требования к почве и при неблагоприятных условиях быстро погибает. В положительных случаях прибавки урожая от действия азотобактерина невелики».

Это не значит, конечно, что со временем положение не изменится. Но пока азотобактер остается сомнительным помощником земледельцев.

Не слишком утешительные сведения поступают и о других микробах — добытчиках азота. Еще совсем недавно считалось, например, что после отмирания микроорганизмов их останки быстро минерализуются и растения получают азотную пищу. Более тщательные исследования рассеяли эти надежды. Агрохимики точно подсчитали, что через год растения могут взять всего лишь 10 процентов азотного «наследства» бактерий. Потом степень минерализации бактерий падает до пяти, до двух процентов. Вообще надо сказать, что строгие ревизоры — агрохимики — во время одной из последних инвентаризаций почвенного азота вскрыли источники крупных потерь. Некоторые группы бактерий разлагают погибших животных и растения, так что азот освобождается от химической связи и улетает в воздух, откуда его приходится потом с великими трудностями извлекать. Это было известно давно. Однако никто не подозревал, что до 30 процентов азотных удобрений пропадает из-за вредных микроорганизмов. Они нас обкрадывают самым беззастенчивым образом! Факт этот впервые установлен Федором Васильевичем Турчиным.

…Нет-нет, уверяли цифры агрохимиков, если вы намерены кормить растущее население планеты, вам придется распрощаться с иллюзиями, будто почвенные микробы заметно облегчат проблему азотного голода. Распрощаться, во всяком случае, до тех пор, пока о них не станет известно что-то существенно новое.

Последнее замечание важно, особенно в свете недавних открытий ленинградских микробиологов. Открытия эти убеждают по крайней мере в том, что тост «за покойную почвенную микробиологию», предложенный как-то на банкете видным нашим ученым, преждевремен. Живые ресурсы плодородия не могли быть исчерпаны хотя бы потому, что большинство почвенных организмов до сих пор остается неизвестным.

Но все же это ресурсы будущего, и кто знает, насколько близкого.

Что же остается? Навоз.

Эта рекомендация «органиков» бесспорна. В доказательство того, что «хороший хозяин и без отравления почвы химией» может получать из года в год завидные урожаи, они приводят примеры — поля, где на гектар вносилось до 40 тонн навоза. Агрохимики в ответ лишь пожимали плечами: ни одна страна в мире не может дать своим полям такую норму.

Как компромиссный вариант было предложено перемешивать «органику» с «неорганикой», то есть почву, торф или навоз с минеральными солями, и смесь эту вносить на поля. Компромиссным вариантам свойственно обаяние практичности и умудренной осторожности. Возможно, именно поэтому органо-минеральные компосты получили широкое распространение.

Однако с агрохимиками никогда не удавалось договориться по-хорошему. Цифры всегда им были дороже добрых отношений. На сближение с агробиологами через компосты они не пошли и компостов не признали. Это было им свойственно. «Минеральные агрохимики» не признавали авторитетов даже «во времена, когда заклятья еще помогали» (братья Гримм).

Агрохимики не признавали навозно-земляных компостов. За рубежом органо-минеральные удобрения продаются в виде пакетиков, перевязанных ленточками, и применяются в основном для выращивания цветов и других привилегированных садово-огородных культур. У нас же они предназначались для удобрения больших площадей в колхозах.

Агрохимики возмущались:

— Скальпировать ночву на огромных участках, чтобы смешать ее с минеральными солями, — какая нелепость! Компосты — такое же распространенное и такое же необоснованное средство оказания помощи росту растения, как бритье головы — средство для поддержания густоты редеющих волос. Хотя бритье никого не спасло от облысения, средство это пользуется всемирным авторитетом.

Вся питательная ценность компоста заключена в минеральных солях. Зачем же к ним что-то добавлять?

И агрохимики доказали, что компостирование не только не повышает питательной ценности минеральных солей, но даже понижает ее.

Вот теперь, напомнив в общих чертах историю вопроса, можно перейти к ее неожиданному продолжению, которое связано с работами профессора Федора Васильевича Турчина.

На Долгопрудной застать его мне не удалось. Не видел я его и в последующие несколько месяцев. Все это время он был в заграничных командировках, а редкие дни в Москве отдавал лаборатории, семье, главкам.

Встреча наша состоялась в зале Научного института удобрений и инсектофунгицидов имени Я. В. Самойлова, где заседал ученый совет. Сам этот зал, круглый, с крутым амфитеатром скамей, и обстановка напряженного внимания напомнили мне знаменитые диспуты агрохимиков с агробиологами в Химическом корпусе Тимирязевки. Тем более что среди присутствующих я увидел кое-кого из участников тех битв.

Один из них — профессор Андрей Васильевич Соколов — сидел прямо против меня.

— Расскажу я вам сказку про генерала, свиту его и про камень, который лежал на дороге, — так начиналась его речь, знаменовавшая переход агрохимиков от долголетней активной обороны к наступлению. — Остановился генерал против камня и говорит: «Господа, камень пищит!» — «Так точно, ваше превосходительство, — отвечает с почтением свита, — пищит». — «Да разве камень пищит?» — «Никак нет, ваше превосходительство, не пищит камень…»

Аудитория хорошо представляла себе эту сказку в лицах.

Правда, тогда, в 1954 году, никто не мог предположить, что «генерал» еще долго будет носить погоны, командовать и делать бесподобные открытия в разных областях сельскохозяйственной науки и практики…

О, если б кто-нибудь из «крайних» агробиологов сидел сейчас в зале! Торжество или недоумение, злорадство или растерянность испытывал бы он, услышав, что сообщил ученому совету один из самых крупных, самых «минеральных» агрохимиков?

Это был невысокий, крепкого сложения человек, с лицом запорожского казака. Я взял тогда себе на заметку спросить, не оттого ли он Турчин, что предки его ходили «на Туречину», да потом забыл.