Лев Кокин - Пути в незнаемое

Турчин сказал «нет».

Когда делаешь очень дорогую покупку, то даже один скептический голос в хоре советчиков может испортить настроение.

Последующие дни были не лучшими в жизни Турчина. Прав ты или не прав, портить министру настроение — мало радости.

Прошло, однако, сколько-то времени, и стали поступать сведения о том, что зарубежные фирмы одна за другой сокращают или вовсе прикрывают производство карбонатной нитрофоски. Вняли они Турчину или кому-то другому, но карбонатную нитрофоску заменяли азотнокислотной.

«Можно ведь опираться только на то, что противостоит» — эта старая мысль, освеженная Стендалем, наверно, крутилась в голове министра, когда события обернулись столь неожиданным образом. Во всяком случае, с тех пор интересы страны в области удобрений стал представлять за рубежом профессор Турчин.

Таких историй о Федоре Васильевиче можно рассказать немало.

…А кроме того, он постоянно насвистывает веселые украинские песни и арии из оперы «Кармен» и держит дома трех собак, не каких-то там особенных, а дворняжек, и имена их — Бебс, Снаб и Тим, и дом его — с элементом легкой благородной безалаберности, без научной организации труда и отдыха, то есть без домработницы и неприемных часов, дом, между прочим, с дорическими колоннами, одноэтажный и старый, как сама Москва, но стоит на Садово-Кудринской, чуть не впритык к чопорному министерству, и с тремя беспородными псами профессор ходит гулять по утрам.

А еще он не терпит откладывать на завтра интересное и, загоревшись, не дает передышки ни себе, ни людям, «может замотать, стоит над душой, смотрит на руки», неделями, месяцами работает по семнадцать — девятнадцать часов в сутки, работает с неизменной «Солохой» на устах, в прекрасном настроении…

Поверьте, было бы страшно интересно представить себе Турчина в тот момент, когда он расшифровывал сенсационное сообщение масс-спектрометра.

Итак, азот воздуха попадает сначала не к бактериям, а в растения…

Новость эта не только тревожила тени прошлого в науке о том, как из земли, воды и воздуха рождается хлеб наш насущный; не только намекала на возможность таких крупных перемен в земледелии, каких было не много за всю его необозримую историю; новость эта, кроме того, манила в дебри неведомого, сегодня, сейчас, безотлагательно.

Опыты вновь и вновь выявляли одну и ту же неправдоподобность: свободный азот сначала попадает в растение.

Вопрос, который задали исследователи, оправившись от неожиданности, был: кто же кого кормит — бобовое растение клубеньковых бактерий или, как всегда считалось, бактерии — своего «хозяина»? То, что растение первым получает азот воздуха (свыкнуться с этим было нелегко, но таков был вывод и других ученых, работавших в той же области), вроде бы подсказывало ответ: бобовое растение должно выступать в роли кормильца, а бактерии — в роли потребителя связанного азота. И отношения эти так же невозможно «перевернуть», как фразу «мать кормит дитя».

Но ученые на всякий случай запросили подтверждения у масс-спектрометра. Ученые иногда переходят на «вы» с тем, что кажется очевидным, иначе они никогда бы не открывали неизвестное.

Была повторена схема предыдущего эксперимента. Только в камеру с меченым азотом помещали теперь не все растение, а лишь его клубеньки. Причем помещали их не сразу после отделения, а выждав некоторое время: в одном случае шесть часов, в другом — час. И так далее.

Если без растения клубеньки не смогут связывать свободный азот, это будет дополнительным подтверждением зависимости бактерий от «хозяина».

Судя по анализам, проведенным на масс-спектрометре, меченый азот в оторванные клубеньки не проникал. Несмотря на то что там все время были живые бактерии, азотная кухня не работала. Похоже, что действительно клевер кормил своих «квартирантов» азотом, взятым из воздуха. Ведь без растения клубеньковые бактерии к этому источнику пищи не обращались!

Каждый новый такой факт, сообщенный масс-спектрометром, расширял твердую почву вокруг островка, на который наткнулись профессор Турчин и его коллеги. Им боязно было вступить на него. Ведь первенство клубеньковых бактерий в использовании азота воздуха освящено именами, временем, практикой.

Но что поделаешь: магнитные веялки, наподобие той, что гудит в полуподвале лабораторного корпуса Долгопрудной агрохимической опытной станции, отсеяли не одно священное заблуждение.

Однако дальнейший ход событий показал, что спешить с выводами в таком деле нельзя. Когда многие графы лабораторного журнала были заполнены, пришло чрезвычайное сообщение: в клубеньках, отнятых от растений не три часа и не час, а десять минут назад, масс-спектрометр нашел меченый азот.

Вот тебе раз!.. Клубеньки, значит, все же могли самостоятельно переваривать атмосферный азот? Но почему способность эта столь кратковременна? Всего десяток минут! Уж если ты умеешь самостоятельно питаться, так этого опыта тебе хватит до конца дней.

Нет, тут, видимо, и не «мать» и не «дитя», а какая-то другая связь. Чтобы распутать эту игру до конца, Федор Васильевич не видел иного выхода, кроме как допросить уже не клубеньки, а самих «квартирантов»: могут ли они самостоятельно черпать азот воздуха.

Да или нет?

Сведения о том, что репутация знаменитых микроорганизмов подвергнута сомнению, распространились далеко за пределы Долгопрудной. Виной тому была беспечность Федора Васильевича. Вопреки обычаю, он не прикрывал до поры до времени свои работы от посторонних глаз, чтобы потом, получив исчерпывающие данные, сделать торжественное публичное сообщение. Нет, всюду и всем интересующимся он охотно рассказывал, как идут дела, что намерен предпринять, уговаривал других проделать эксперименты. А так как работал он много и быстро, у него всегда были свежие, интересные данные, и доклады его поэтому привлекали огромное внимание как у нас, так и за рубежом, несмотря на плохую дикцию и вообще неважные ораторские способности докладчика (он произносит фразы быстро, иногда, пожалуй, чересчур, и бывает недоволен, слыша медлительную, растянутую речь, потому что она несет «малую плотность информации». Из людей, с которыми мне приводилось встречаться, быстрее Федора Васильевича говорит, кажется, только академик Ландау).

Турчина деликатно предостерегали от «увлекательных схем» и «поспешных выводов». Но Федор Васильевич и без того знал, на что идет: клубеньковые бактерии никто просто так в обиду не даст.

Опыт проводился скрупулезно. Были взяты клубеньковые бактерии лучших штаммов и внесены в атмосферу с меченым азотом. Эксперимент повторили. Другие бактерии, другая раса, другая экспозиция. Повторяли, варьировали, еще и еще раз. И поставили точку. Нет, нет и нет. Меченый азот в организм клубеньковых бактерий не проникал.