Лев Кокин - Пути в незнаемое

…Вот так просто, не повысив голоса, не меняя позы, а поводя лишь указкой куда-то в сторону таблицы, докладчик сказал:

— Не только бобовые, но и другие.

Это был стандартный образец академического сообщения, когда в вас стреляют ошеломительными вещами незаметно, с ходу. Непосвященный, пожалуй, заерзает на стуле.

А «свой» засечет удар, но не дрогнет. Не принято. Но, на наше счастье, существуют неисправимые. Они аплодируют невпопад, в перерывах между частями симфонии, когда положено благоговеть молча и весь Большой зал консерватории об этом знает; они же задают неприкрытые, всех интересующие вопросы на ученых советах: «Так что же, Федор Васильевич, выходит, Буссенго ошибался?»

Буссенго, который в глазах практики был, да и сейчас пока остается прав, теоретически ошибался, а Либих, осмеянный практикой, угадал истину.

Атмосферный азот усваивают не только бобовые, но и другие растения… Это так же неожиданно со вчерашней точки зрения, как с сегодняшней было бы: «В воде могут дышать не только летающие рыбы, но и остальные летающие существа».

Итак, растения усваивают атмосферный азот…

Все науки в наше время становятся непосредственной производительной силой. Сельскохозяйственные же науки в значительной мере всегда были практичными.

Какова же в этой связи ценность открытия Турчина?

— По нашему мнению, — говорит Федор Васильевич, — азотфиксирующие ферменты в растениях подавлены, чем и вызван низкий выход продукта. Мы выясняем характер ферментов и ищем средства, чтобы их расшатать, активизировать. Если нам удастся эти средства найти, то — теоретически — любое растение сможет фиксировать азот воздуха в таких количествах, что, как знать, не отпадет ли нужда в азотных удобрениях…

Сказанное равносильно тому, что успех будет началом новой истории земледелия.

«Вся история земледелия в Западной Европе свидетельствует о том, — писал академик Дмитрий Николаевич Прянишников, — что главным условием, определяющим среднюю высоту урожая в разные эпохи, была степень обеспеченности сельскохозяйственных растений азотом».

…Азотный бюджет почвы давно уже находится на дотации. Расходуя много электроэнергии и хорошей стали, заводы синтезируют аммиак, выпускают азотные удобрения. С каждым годом все больше и больше. В 1960 году в мире было произведено что-то около 10 миллионов тонн азотных соединений. Более 80 процентов этого количества — за счет атмосферы. Какую долю искусственного аммиака потребляет сельское хозяйство, точно неизвестно. Но что она не мала и стремительно растет — это факт. В Великобритании, как подсчитал доктор Г. В. Кук, за последние восемнадцать лет с минеральными удобрениями на поля поступило азота столько, сколько за предшествующие 102 года.

Темпы, которые изумляют и тревожат. Тем более что из 100 миллионов тонн азота, которые ежегодно берут из почвы растения, с минеральными удобрениями возвращается пока только 12 миллионов.

Дефицит связанного азота на нашей планете составляет корень проблемы пищевого белка — едва ли не самой серьезной из общечеловеческих проблем ближайшего будущего. Чтобы узнать, сколько всего человек может прокормить земля, приводят к общему знаменателю — первооснове жизни, белку — пахотные площади, урожаи, поголовье скота. В условиях, когда число едоков за столом прибавляется ежесекундно, с нарастающей скоростью, из этих подсчетов и встает проблема пищевого белка. И даже — в трактовке некоторых калькуляторов — мировой «белковый пессимизм».

Вы, быть может, ощутите остроту положения более полно, если сказать, что по прикидкам ФАО — комитета по продовольствию и сельскому хозяйству ООН — в 1975 году производство продуктов питания придется увеличить на 35 процентов по сравнению с нынешним уровнем.

Вот рядом с чем становится понятной наша общая заинтересованность в исследованиях биологической фиксации азота. Если будут найдены мощные усилители ферментов растения — хотя бы те, которыми располагают клубеньковые бактерии, и каждая травинка начнет плотно подкрепляться азотом из воздушного океана, то самое меньшее, что последует, — это рост урожаев, повышение их питательной ценности. Ведь клевер, люцерна, вика и другие многолетние бобовые травы потому и лакомы для скота, что напоены азотом.

Самое же большее — отказ от азотных удобрений и долгосрочный «белковый оптимизм». Земной шар словно увеличится в объеме, потому что его корка будет кормить столько людей, сколько калькуляторы предусмотреть не могли.

Практические аспекты работ профессора Турчина пока непредвидимы. Ведь сейчас растения усваивают атмосферный азот в количествах, различимых только масс-спектрометром. Даже в тысячу крат помноженная, способность эта не может удовлетворить каждодневные нужды человечества.

Однако и эта малость слишком много обещает.

…Если начать вспоминать, то окажется, что, как кто-то образно сказал, поруганное детство — родовая черта больших научных свершений. Мы вспомнили об этом в связи с тем, что исследования Турчина, а потом и некоторых других ученых, подтверждающих его выводы, были встречены сочувственными сомнениями микробиологов. «Опыты с тяжелым азотом, проведенные Ф. В. Турчиным, показали, что основная масса связанного азота находится не в клетках бактерий, а в тканях растений в форме органических соединений… — пишет в сборнике „Бактериальные удобрения“ доктор биологических наук Евгений Николаевич Мишустин. — Следует отметить, что последнее, казалось бы, более чем убедительное наблюдение при ближайшем анализе оказывается не столь бесспорным… Все приведенные схемы, несмотря на их увлекательность, недостаточно доказаны…»

В науке существуют области, где в течение какого-то периода — иногда весьма длительного — одинаково добросовестные оппоненты с равным основанием отстаивают прямо противоположные данные. Причем в обоих случаях полученные из первых рук, то есть у самой природы. И лишь время определяет, с кем из них природа играла в испорченный телефон. К таким областям в первую очередь может быть отнесена почвенная микробиология и почвоведение в целом.

…Конечно, куда спокойней на диспуты вовсе не ходить, а поднимать архивные материалы и опираться на приговоры, вынесенные историей. Но если все ударятся в историю, создастся впечатление, будто в науке наших дней царит скука полного единомыслия и единогласия, что герои и мученики уже не нужны ей, что она плавно, не встречая препятствий, поднимается к своим сверкающим вершинам. А это не так.

Но, с другой стороны, гарантировать полную объективность наблюдателя и рассказчика трудно. Поэтому лучше прямо сказать: полной объективности в моем очерке нет, я на стороне профессора Турчина.