Лев Кокин - Пути в незнаемое

Да, концентрация энергии заметно превосходила все известное до тех пор технике. Да, удалось определенно установить, что электрические силы в поляризованном кристалле сосредоточены в исключительно малом объеме — толщина его измерялась микронами. Но до окончательных результатов было еще далеко — требовалось поработать, быть может, и год, по словам самого Иоффе, напечатанным в «Правде».

Работа еще не была закончена, но уяснить это из газетных заметок не так-то просто. Аккумулятор в жилетном кармане, заменяющий тонны бензина, закочевал по газетам всего мира, и после сообщения в «Нью-Йорк таймс» на ленинградского физика посыпались необычайные предложения взбудораженных сенсационным открытием американских фирм.

Внести ясность в этот винегрет желаемого с действительным стало необходимо. 20 октября 1925 года в ленинградской «Красной газете» со статьей об аккумуляторах академика Иоффе выступил профессор Я. И. Френкель. «Никакого аккумулятора покамест нет, — без обиняков заявил он. — Изучено новое физическое явление, которое позволяет предполагать, что кристаллы некоторых солеобразных веществ могут быть использованы для получения высоковольтных аккумуляторов малого веса и значительной емкости…»

Предположениям этим, однако же, не суждено было сбыться.

Когда в начале следующего года в «Журнале Русского Физико-химического общества» появилась наконец научная статья о результатах работы — той самой работы с Синельниковым, ради которой мечтал Иоффе поскорее вернуться из-за границы, — слово «аккумулятор» не встретилось на девяти страницах ни разу. Статья содержала лишь окончательный ответ на вопрос: «Где заряд?» Сошлифовывая тончайшие слои в поляризованном кристалле — доли микрона, слой за слоем, — исследователи точно установили, что электрический заряд сосредоточен на участке толщиною один-два микрона.

Об этом и говорилось в статье.

Не сказано было в ней о другом. Что все попытки «утолстить» этот слой, сохранив необычайную интенсивность электрических сил, окончились неудачей. Ведь рабочая гипотеза была такова: напряжение «элемента» толщиною в микрон — тысяча вольт. Это факт. Соберем «элементы» последовательно, как в обычном аккумуляторе. Тысяча «элементов». Толщина — миллиметр. Напряжение — миллион вольт. Десять тысяч «элементов». Толщина — сантиметр. Напряжение — десять миллионов вольт! На деле же всякое утолщение вызывало пробой. «Элемент» толщиною в микрон давал тысячу вольт. Три «элемента» — три микрона — вместо ожидаемых трех тысяч вольт чаще всего давали ноль…

Но тут у исследователей мелькнула догадка, почти примирившая их с кончиной небывалого аккумулятора. Ведь, судя по всему, удалось получить необычайную электрическую прочность тонкого слоя вещества. Не набрели ли они в погоне за аккумулятором на идеальную электрическую изоляцию?

В истории такое не раз бывало: плывешь в Индию, открываешь Америку!

На рубеже двадцатого столетия геттингенский профессор Давид Гильберт сформулировал основные, по его мнению, проблемы, которые предстоит разрешить математике, — тем самым он определил развитие многих ее областей на долгие годы. По сию пору крупнейшие достижения ученых-математиков нередко связаны с решением той или иной проблемы Гильберта. Если бы примеру Гильберта последовал кто-либо из инженеров, в число важнейших технических проблем середины 20-х годов наверняка была бы включена проблема высоковольтной изоляции.

Свет электрических ламп разгонял ночную тьму. Благодаря электрическим моторам освобождались от невообразимой путаницы приводных ремней заводские цеха. Трамваи бегали по улицам городов и первые электропоезда по железным дорогам. По всему миру строились мощные электростанции. «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны», — провозгласил лозунг нового общества Ленин. Чтобы век пара окончательно превратился в век электричества, необходимо было научиться передавать энергию на большие расстояния.

Наука утверждала: самые совершенные линии электропередач должны находиться под напряжением в миллион и даже несколько миллионов вольт. Однако на практике напряжение не превышало двухсот тысяч вольт, да и то если применялись воздушные линии. Наиболее же удобные подземные кабели выдерживали самое большее тысяч шестьдесят. И главная причина этого заключалась в несовершенстве изоляционных материалов. Не случайно Куйбышев, начальник Главэлектро, в памятном разговоре с Семеновым просил физиков заняться вопросами изоляции…

И вот — неожиданный эффект тонких слоев… Неожиданный и непонятный.

Пока молодые его сотрудники — Кирилл Синельников с Игорем Курчатовым — налаживали новые опыты, Абраму Федоровичу не давал покоя вопрос «почему?». Словно дятел стучал в голове: «Почему? Почему?»

«Почемучки» — существует на земле такое обширное племя, возраст членов его выражается обычно числом однозначным. Стриженые (или нестриженые) их затылки высовываются из окон трамваев, торчат над заборами, вертятся во все стороны на тротуарах, ибо общение с окружающим миром вызывает неутолимую жажду знать: «Почему небо синее?», «Почему автомобиль едет?», «Почему пальцев пять?»

Внимание исследователя всегда обострено до предела. Как ребенок — как губка — впитывает он вести из наблюдаемого мира, но чем больше узнает, тем больше «почему» у него возникает. Ибо, по словам одного ученого, наши знания подобны расширяющейся сфере. Воздушному шарику, приложенному к губам. Чем больше становится шарик, тем больше у него точек соприкосновения с неведомым. Настоящий ученый, даже в возрасте, когда годы подкатывают к трехзначному числу, все равно не покидает племени «почемучек» — или покидает племя ученых! Ибо в основе научного творчества, утверждают психологи, в биологической основе неистребимой человеческой страсти к познанию лежит тот самый рефлекс «что такое?», который заставляет щенка навострить уши, когда его внимание привлечено чем-то незнакомым.

…Почему же все-таки возможно электрическое упрочнение в тонком слое? Пусковые механизмы в мозгу Иоффе включаются без задержки. Это уже потом придуманное пропускается сквозь мелкое сито сомнений и экспериментов.

…Камешек незаметно срывается со склона и сталкивает другой камешек, третий, и каждый из них сталкивает еще несколько камней, даже если сам застревает где-нибудь в расщелине. И вот уже, набирая страшную силу, несется с горы лавина. Не так ли, рассудил Иоффе, нарастает число зарядов во включенном в электрическую цепь диэлектрике? Ионы сталкиваются друг с другом, образуя все новые ионы, и процесс этот напоминает лавину, обвал в горах.