Иван Бабушкин - Воспоминания И. В. Бабушкина

— Ну, что же, господа, я думаю можно считать собрание открытым? — сказал я.

Все согласились, так как самые влиятельные были налицо и всех собравшихся было, кажется, 18 человек. Раньше чем предложить устав, я, конечно, говорил о рабочем движении, о необходимости организации и т. п. Потом прочел предлагаемый устав и спросил: подходит-ли он, и могут-ли они его принять. При этом пришлось говорить о необходимости распространения нелегальной литературы и, вообще, противоправительственной деятельности. Все высказались за принятие устава. После этого приступлено было к чтению по пунктам и спрашивалось, ясен ли таковой, не следует ли дополнить или раз’яснить его. После общего опроса, каждый пункт считался принятым. Я особенно волновался за пункт, в котором говорилось, что всякий член обязуется распространять легальную и нелегальную литературу, если это будет необходимо. Оказалось, что этот пункт прошел без возражений, а дальше, конечно, все пошло своим порядком. Наконец, прочитан и принят весь устав. Организация была названа «Началом», после этого приступили к выбору должностных лиц, главным образом кассира. На меня, как приезжающего, не могли возложить какой-либо сложной ответственности, все же обязанности контролирования были мной приняты. Сейчас же, после всех этих процедур небольшая часть постепенно стала выходить из квартиры, а большая часть решила поздравить себя с организацией кое-чем посущественнее. От участия в этом я уклонился, но уничтожить эти приемы угощения не мог *).

Помню, как-то я приехал поговорить с ними по поводу рабочего движения. Мы собрались в одной мазанке человек 7, и я произнес речь, как умел: говорил довольно долго часа два, не меньше. Меня все внимательно слушали, восторгались моими знаниями и, видимо, проникались слышанным, но когда я кончил говорить и мы решили обсудить кой-какие вопросы, то они (слушатели) не выдержали и попросили извинения, заявив, что желают выпить. Конечно, большинство из них были отцы семейств, или по крайности в этих летах, и я отлично знал, что до моего с ними знакомства они исключительно занимались провождением времени в пивных. Поэтому-то и приходилось часто иметь дело с человеком, слабо державшимся на ногах. Знаю такой случай, что один из таких рабочих как-то уехал на какой-то районный завод (в районе около Екатеринослава) к знакомым и, повиди-мому, желая пропагандировать, захватил с собой несколько нелегальных брошюрок, с которыми и был арестован. Когда по телеграфу дали знать адрес квартиры, то в квартире кроме пивных бутылок жандармы ничего не нашли и потому сей час же его освободили. Бывали аналогичные случаи еще не раз. В виду таких обстоятельств, я особенно не напирал на

!) „Через неделю все вышеупомянутые лица собрались у меня в квартире, в доме Стенцеля №41, в Нижнеднепровске. Бабушкин прочел нам привезенный рукописный устав кассы „Начало", который оставил на хранение у Ашанова, установил тогда-же ежемесячный взнос в кассу, в размере 3°/ 0с каждого заработанного рубля: содержание этого устава я не помню. На том-же собрании Бабушкин предложил выбрать кассира и библиотекаря, при чем кассиром был выбран Шилов, а библиотекарем я. На обязанности кассира лежал сбор и хранение денег, я же обязан был хранить и давать членам кружка для чтения те легальные книги, которые Бабушкин вскоре купил на деньги, взятые из кассы. Кроме упомянутого устава, Бабушкин принес с собой штук шестьдесят разных запрещенных брошюр, из коих помню: „Как взяться за ум", „Что должен знать и помнить каждый рабочий", „Морозовская стачка" и т. д., и роздал эти книги на руки членам кружка для прочтения и передачи знакомым рабочим с той-же целью". (Из показаний арестованного Вьюшина. — Дела депаотамента полиции, 4 делопр. № 234—1900 г. вх. № 20268).

трезвость, но они и сами чувствовали неловкость, и я знаю, что некоторые совсем бросили употребление водки, а другие старались воздержаться.

Когда я возвращался домой с большого общего собрания, то было темно, и, желая обезопасить себя от неприятной возможности (это место считалось принадлежащим другому уезду, куда я не имел права являться), я держал наготове писанный устав, дабы при случае его выбросить, и, что-же? он у меня пропал из кармана, -— это не на шутку меня встревожило; к счастью имелся черновик, с которого удалось после списать, и о пропаже никто не знал. Разумеется, приходилось часто ездить в Нижнеднепровск и возить литературу, на которую был спрос. Читатели уже научились хорошо хранить такие вещи, так что все шло хорошо. Некоторые рабочие отстали, испугавшись устава; в,се же, работая вместе, они знали про лиц, работавших рядом. С ними старались держаться осторожно, предохраняя друг друга от опасности. Большинство этих рабочих работали на заводе Франко-Русского товарищества, благодаря чему постоянно этот завод волновался и часто доводил администрацию до комического положения. Фабричному инспектору частенько приходилось ездить туда для умиротворения сторон; не раз давал он честное слово защитить депутатов от расчетов и арестов, что потом и доказывал на деле.

Начиная с лета 99 г. почувствовался недостаток в работе, и зимой на заводах начали сокращать количество рабочих: рабочие заволновались. Возникшая в то время около завода Франко-Русского товарищества особая организация агитировала за сокращение штата служащих и уменьшение жалованья директору и другим лицам. Не желая считаться с фактом, которым собственно одухотворяется капиталистическое предприятие, организация требовала, чтобы завод работал полным ходом. Мне тогда приходилось'не мало вести споров с горячностью и непродуманностью рабочих и доказывать им, что удовлетворения таких требований добиться невозможно. Как водится, на меня старались нападать и обвинять в сочувствии капиталистам. Все же, зная меня хорошо, постоянно прибегали к моим услугам для об’яснений по разного рода вопросам. Комитет выпустил листок, который как нельзя больше был своевременным.

В один прекрасный вечер,—это было осенью 99 г.,—сидя после работы за вечерним чаем, я был несколько удивлен, увидев торопливо вошедших в комнату двух молодых людей из этого завода. Обоих, конечно, я знал довольно близко и хорошо. Они об’яснили, что у них назначили очень многих ж расчету, больше полсотни; по этому поводу избраны депу-тэты (количество таковых не помню, кажется 13 челов.) для* ведения переговоров, которые завтра пойдут на работу. Явившиеся товарищи были из числа депутатов и я их хорошо знал. Нужно ли говорить, что поневоле пришлось почувствовать некоторое удовлетворение. Ведь переговоры будут вестись людьми, распространявшими идеи социализма,* так как почти все избранные депутаты являются социалистами, что безусловно доказывает не бесплодность работы и мы начинаем выступать, как руководители на деле. Беда была та, что это движение на заводе в данный момент носило характер не боевого движения, а оборонительного; приходилось думать не о том, что мы выиграем, а о том, что с меньшим ущербом можно уступить и при том, чтобы не дать жертвы жандармам. Один из депутатов сильно горячился* доказывая, что можно потребовать от правительства заказа* денег, отказа от расчета рабочих, уменьшения жалованья директору и всем мастерам и т. п.