Иван Бабушкин - Воспоминания И. В. Бабушкина

Таковы в общих чертах способы и средства удовлетворения умственных потребностей рабочих. Из вышеизложенного видно, что как-будто чдают возможность читать и стремиться удовлетворить умственные потребности; признают официально эту необходимость удовлетворения правительство, фабриканты и разные общества, с одной стороны, но и не как-будто, а на самом деле ревут, вопрошают, предписывают: Как смеешь читать безграмотному? Как ты выдумал читать в казарме вслух? Выгнать его на вольную квартиру!.. Почему читаешь не религиозные, а такие?—Нет такой книги, занята.—Кто такой, где работаешь? — это с другой стороны. И вот при таких условиях, когда слышишь, что изрекают: «глубоко равнодушны к знанию», то неужели для нас человек, произносящий такой приговор не будет казаться возмутительным? Г. Дадонов говорит: «Во всех названных читальнях (пяти) находится около 8.000 томов и ими пользуется около 3.000 читателей». Есть основание не верить г. Дадо-нову, так как в одной читальне общества трезвости находится, как мы видели, 1.466 чел.; почему же при одинаковом количестве книг в каждой (конечно, не абсолютно) не предположить, что и читателей почти столько же во всех прочих библиотеках. Если г. Дадонов тут сказал неправду, то пусть это останется на его совести. Для нас вполне ясно и доказательно, что ни в одной библиотеке хорошие книги не залеживаются, а если разная ерунда и остается «для выбора», то мы не имеем основания печалиться, что ее не читают. Читать религиозно-нравственные книги может тот, кто желает поглупеть, мы же искренно этого не желаем. Остается еще сказать кое-что о публичной библиотеке, где г. Дадонов видел, что рабочие «не считают нужным уделить... 20 коп. в мес. из своего 15—20 рублевого заработка». Пусть простит мне читатель, что я не признал г. Дадонова крыловским героем, который слона то и не приметил, а очень зорким и наблюдательным человеком. И тяжело мне признаваться—ну, да что делать, покаюсь! Ведь и, правда, читатель, слона-то он и не приметил! Ну, и шутку удумал-таки г. Дадонов! Что же такое? А то, оказывается, что нужно внести 2 руб. за чтение, да тут же четыре рубля залогу за книгу оставить. И диви от большого заработка, а ну, как в зимнее время рабочий заработает 8—9 руб. в мес., а тут залогу—такую оказию—четыре рубля за чтение... Ох, не с руки это нам, г. Дадонов! Поверьте, ей богу, не с руки! Статочное ли дело половину за работка отдать в залог за книги, когда и на хлеб со щами чувствуем недохватку. Нет, уж увольте, как-нибудь обойдемся!.. Да и то по секрету нам нужно сказать, не безопасно туда ходить нашему брату. Пошел так-то один, он не удовлетворился этими библиотеками, про которые вы нам сообщили, ну, вот запомнил он более порядочных книг названий пять, да прямо в публичную:

— Так и так, позвольте, мол, мне такую-то книжку.

— Такой нет.

— Ну, такую. — И такой нет. — А такую? — Тоже нет.

— Позвольте тогда Дарвина. — Да ты кто такой? — Рабочий.— А где работаешь? — Вам это зачем? — Ну, где ты живешь? и т. д. Наконец, рассказал рабочий все, где живет, где работает, да так без книги и ушел из публичной. Наверное, потом рабочего искали на фабрике, но оказалось, что он сказал не настоящее имя, а выдуманное. Так вот оно что, г. Дадонов! Уж не потому ли вам отвечали, что рабочие не интересуются бытом рабочих в других странах? А ведь и правда, г. Дадонов, потому! Ларчик-то, оказывается, открывается очень просто, а вы столько времени ходили кругом да около, напрасно, совсем напрасно! Для нас очень понятно, что вам ответили относительно отсутствия у рабочих интереса к бытоописанию жизни рабочих в других странах и относительно других вопросов. «Овцы там наверно были? Ох, нет, про них-то и забыли»? Г. Дадонов тоже устроил нечто похожее на волчий суд. Для того, чтобы утверждать, что рабочие равнодушны к знанию и не хотят ничего читать, нужно в Ив.-Вознесенске открыть библиотеку не меньше, чем на 25.000 томов и притом не по выбору министерских каталогов или, еще хуже, каталогов для библиотек обществ трезвости, а по выбору читателей, и чтобы там не смотрели на рабочего, как на существо низшее, и чтобы у рабочих не арестовывали Решетникова, как книгу воспрещенную, — тогда и видно было бы стремление рабочих к знанию. Гг. Дадо-, новы, действующие в интересах Сипягиных и т. п., пусть не забывают, что последние держат дубинку с надписью: «на основании 144 ст.» и т. д., которой постоянно готовы ошарашить по голове «Русск. Бог.» и другие органы и таким органам не удастся замолить своих грехов перед Сипягиным статьями г.г. Дадоновых.

А позвольте спросить вас, г. Дадонов, что сделано для нас в смысле газет? Есть ли хоть одна порядочная газета? И если есть, доступна ли она по цене ив.-вознесенским рабочим? Рабочие, выписывающие газеты, могут ли они что-нибудь почерпнуть из них порядочное? Нет! И пока нет надежды получить порядочную газету, дающую рабочему что-нибудь добросовестное, которая говорила бы правду прямо в глаза, не стесняясь. Газеты же, подобные „Свету” могут только унизить, одурачить рабочих; «Биржевые Ведомости» тоже стараются доказать, что рабочие невежественны, тогда как жалованье получают большое (должный ответ получил г. Независимый от слесаря). «Бирж. Вед.» рассуждают так: стоит их величеству слово сказать, и земной шар тотчас же раскроется пополам и из него, как из арбуза, посыпятся зернышки в виде разных циркуляров об ослаблении цензурных условий, и гг. редакторы умильно будут их подбирать. Их же

величество, выбросивши несущественную часть, продолжает сосать соки из русского народа. Выходит, что русскому рабочему нет никакой возможности развиться цензурно, и потому он охотно склоняется достигать этого бесцензурным путем, и вот выходит, что, где бы ни появлялась нелегальная литература и в каком угодно количестве, ее все равно чувствуется большой недостаток, рабочие читают ее, интересуются ею, скрывают ее, хотя все это сопряжено с большими неудобствами и нередко не безопасно для личности. Пусть доставит нам г. Дадонов что-либо порядочное, и мы найдем желающих прочесть доставленное, и людей, несоменно интересующихся наукой и знанием. Воооще лучше было бы, чтобы гг. Дадоновы приходили не смотреть, что читают, а принесли бы что-нибудь прочесть. Если этого они не желают нести рабочему, то пусть несут крестьянину, который духовно в десять раз голоднее рабочего фабричного или заводского, и все же для таких голодных гг. Дадоновы не желают пальцем о палец ударить. У нас хулителей всегда было и есть слишком много, а порядочных людей нам редко приходится встречать и тем с большим удовольствием встретим всякого, желающего делать посильное для просвещения. Да простится мне, хотел бы спросить: много ли читает интеллигенция с клеймом известного образования в каком-нибудь провинциальном городке, как-то: становой, исправник, следователь, поп, помещик, чиновники, земские начальники, офицеры? Можно сказать, не преувеличивая, что они больше заняты картами и пьянством, нежели чтением, а кажется, и образование получили не такое, как рабочие, времени имеют чортову пропасть против рабочих, не так тесно живут, да и кормятся против нашего куда как не плохо. Отчего это, г. Дадонов?