Иван Бабушкин - Воспоминания И. В. Бабушкина

Постараемся ответить г. Дадонову в порядке упомянутых обвинений и оправдать, насколько возможно, наши поступки.

Г. Дадонов говорит, что «главную статью расхода составляет одежда и водка. На то и другое в отдельности тратится от 30 до 70 руб. в год», и это расход «рабочих с годовым заработком от 100 до 200 руб. в год». Это значит, что рабочий, получающий 100 руб. в год, тратит на водку и одежду 60 р., т.-е. весь год рабочий должен за 3 руб. 33 коп. в месяц иметь харчи, баранки, чай, квартиру, табак, баню, стирку и еще послать в деревню. Ой, ой, какую чепуху говорит г. Дадонов!

Если рабочий тратит на водку 30 руб. в год, то на эти деньги он может купить в месяц пять бутылок водки. Выходит, г. Дадонов, что рабочий, питающийся хлебом, картофелем, гречневой кашей, выпивает в сутки меньше одной тысячной ведра. И за это вы осмеливаетесь нам кликнуть: «пьяницы!» Не слишком ли через край хватили?! Допустить, что рабочий прогуляет 1 оубль в воскресенье невозможно, это было бы 52 руб. в год, да ведь еще есть, кроме воскресных дней, годовые праздники. Правда, на годовые праздники покупается водка в большом количестве, но сюда-то и уходит большая часть суммы, расходуемой на водку, и если в пасху или рождество рабочий позволит себе выпить лишнее, то отсюда делать заключение, что он пьяница, очень недальновидно. Нужно помнить и то, что рабочий, питающийся чаем, хлебом и картофелем, бывает слаб на ногах от одной рюмки, особенно если он мало работает здоровой физической работы.

Пойдем дальше. В среднем рабочий, проживающий в артели, тратит на харчи 4 р. 50 к. в месяц, на приварок, чай, сахар, баранки выйдет не меньше 1 руб. Итого в год 66 руб. только на пропитание. Выходит, что для человека, зарабатывающего не 100 р., а даже 125 руб., нет возможности тратить на водку и одежду 60 руб. Опять выходит, что г. Дадонов сказал чепуху.

Возьмем бюджет женатого ткача, как лучше оплачиваемого. Ткач зарабатывает от 150 до 180 руб. в год. Берем умеренные расходы: квартира, харчи и чай — 90 руб. в год; на водку, по предположению г. Дадонова, 30 р.; на одежду,по его же предположению, 30 руб.; табак 5 р.; вот уже 161 руб., но ведь есть еще расходы: выслать родным, баня, болезнь, непредвиденные расходы,—а у нас уже есть недостаток, откуда же взять? Очевидно, приходится сокращать «главный расход». Но, оказывается, сокращать бюджет на одежду не особенно удобно. Г од на обувь, будут ли это штиблеты или сапоги, все равно—7 руб. не меньше; предположим, что рабочий справит два пальто в два года, зимнее и летнее—25 р.,. в год 12 руб. 50 к., какой-нибудь пиджак в 4 р. на работе порвется разного платья на 2 руб., итого 25 р. 50 коп., а ведь нужно еще купить «триковые штаны», картуз, шапку, иногда жилет, рубашки, кальсоны, оказывается—недостаток. Откуда взять, г. Дадонов? А если у женатого, да еще есть дети, то прохарчуется он на 4—6 руб., как думаете, г. Дадонов? Не придется-ли ему тогда кое-что купить для ребят: рубашенку и кое-что другое? Не будет ли он принужден лишнее платить за квартиру? Как видели, к бюджету на одежду скорее придется прибавить, а не убавить, но все прибавки приходится брать из бюджета на водку, и последний все делается меньше и меньше. Теперь, если взять рабочего, который зарабатывает 8 р. (есть и меньше—заработки в 6—7 р.), то насколько применима сумма (наименьшая), выставленная г. Да-доновым на водку и одежду, видно из того, что он должен был бы прожить на три рубля в месяц, из которых должен, уплатить за харчи, квартиру, табак, выслать в деревню и т п., и т. п. Думать или утверждать это—может человек, у кото рого голова не в порядке, а такие люди не должны заниматься литературой! Г. Дадонов говорит: «что касается заработков, то они колеблются от 8 до 100 р. в месяц». Вот так определил! Уж не на Великом-ли океане стоит Иваново-Вознесенск, что там такое колебание? Это такое же определение,, как если я скажу, что интеллигентные люди получают от 25 до 2,500 руб. в месяц и, хотя это верно,—ведь многие получают по 25 руб. и есть директора, получающие 30.000' и более в год,—но это не определение, а чепуха. «Если не вершок, то сажень»—такова точность г. Дадонова. Если и бывают люди, которые все, что зарабатывают, несут в кабак, то такие личности больны и очень мало работают, их не держат на фабриках, а человек, зарабатывающий 100 р. в месяц,, живет при других несколько условиях и за квартиру платит не «1 руб. с хозяйским приварком», а несравненно больше проживает и одинаково тратит очень много денег на то, что г. Дадонов строго осуждает. Для иллюстрации позволяю себе привести пример. Мне пришлось работать с иностранцем, который на работе выпивал ежедневно по две бутылки пива: это стоит 30 к., а в год 108 р. Это—расход только на пиво. Цифра очень внушительная для нас, русских рабочих, а для г. Дадонова й того больше! И все же никто не думал из администрации (иностранцы) делать заключение, что уважаемый у них работник пропивает много денег.

Г. Дадонов, утверждающий, что пьянство введено в систему, сделал такое заключение на основании показаний общества трезвости. Конечно, мы, рабочие, отлично знаем, что из себя представляют многие общества трезвости, и что они будут представлять, благодаря их официальному положению при введении новой системы, т.-е., когда царь-батюшка захотел быть кабатчиком, а министр Витте целовальником; достаточно упомянуть исключение графа Толстого из почетных членов московского общества трезвости. Пусть просят мне гг. культурники,—но не нужно быть пророком, чтобы утверждать, что не им суждено быть руководителями названных обществ, а займут эти места разные чиновники и батюшки. «Искра» надеется вскоре познакомить читателей с одним трезвенным обществом, которое усиленно искореняет пьянство... Совершенно верно, г. Дадонов, «магарычи» существуют и существуют не только в Иваново-Вознесенске, но и в Петербурге, Москве, на юге и почти во всей России. И это есть зло, с которым уже ведется борьба каждым культурным рабочим, но мы не можем согласиться, что это является «одним из страшных зол фабричной жизни», хотя бы потому, что если поступивший ткач приглашает человек 10—15 и покупает им % ведра водки, то смешно думать, якобы он этим заставляет их пьянствовать, а не просто выпить после работы и поздравить его с поступлением. И ведь это происходит не ежедневно на фабрике, и притом на такие «магарычи» удается попасть 1—3 раза в год. И уж поистине «не так страшен чорт, как его малюют» общества трезвости и г. Дадонов. Мы же позволим задать вопрос: почему у нас упомянутые «магарычи» есть «пьянство, до некоторой степени введенное в систему» и «являются одним из страшных зол фабричной жизни», а у таких культурных личностей, как даже у литераторов, разные юбилеи, обеды, чествования, где выпивается вина и водки уже во всяком случае не меньше на человека, чем на любых «магарычах», почему, спрашиваем, это не есть «пьянство, до некоторой степени введенное в систему», а, г. Дадонов? Почему, когда их высочество «выпил бокал за здоровье», дальше «провозгласил тост», «ответил здравицей», дальше «выпил за князя» и так без конца, пока от разных «здравиц, бокалов, тостов» не напьются до осатанения, почему, г. Дадонов, это не есть «пьянство, до некоторой степени введенное в систему» и не есть «одно из самых страшных зол жизни» высших образованных классов? Вот, напр., министр Сипягин, об’езжая это лето, всюду принимал предлагаемые обеды и был пьян хуже сапожника (извиняюсь перед товарищами за такую фразу), а что это верно, то рабочие видели, как он с Морозовского обеда выходил «еле можахом», а приезжал-то, по простому выражению рабочих «за брюками». И разве г. Дадонов, все вышесказанное не развивает в «поголовное массовое пьянство»? Еще раз: почему наши «магарычи»» есть «пьянство, до некоторой степени введенное в систему», а все вышесказанное остальное нет? Мы знам, почему и не будем умалчивать об этом. Разница, г. Дадонов, вся в том, что вы, литераторы, а тем паче разные превосходительства, высочества и т. п. трезвенники пьете в хороших ресторанах, клубах, квартирах, дворцах, а мы бедный народ, на задворках, за подворотней буквально и, в лучшем случае, летом на тощей травке с такою же тощего качества закуской, и если выпьем, то особой своей не можем хвалиться, мы тогда бледны, слабы. А виде-ли-ли вы пьяного г. Сипягина? Он трезвый выглядит точно большой медный куб, а пьяный еще краснее становится (кстати, советуем ему пить меньше, дабы не сгореть от спирта, подобно бывшему екатеринославскому губернатору ген. Келлеру). Но, если мы пьем на задворках, то это не дает вам права называть нас пьяницами, а других трезвенниками! Когда читаешь газеты, то видишь одно и то же: в каждом номере пестрит здравица, бокал, тост и т. п. Всю жизнь люди проводят с поднятым бокалом в руке, гг. же литераторы стараются умиляться, описывая благородные выпивки. Эх, гг. литераторы, что может быть позорнее этого?! Поневоле напрашивается вопрос: где же общества трезвости? Где г. Дадонов? Где его наблюдательность? И почему он не .скажет: «и почти ничего не развила из себя» образованность? Чего же они в самом деле молчат? Очень просто, они боятся, чтобы им кузькину мать не показали, а потому молчат про указанное пьянство. Другое дело—рабочие; про них все можно говорить; рабочий связан, а потому, почему же не подойти к нему и не плюнуть ему в харю? Й вот ополчаются разные общества трезвости, а за ними и гг. Дадоновы.