Иван Бабушкин - Воспоминания И. В. Бабушкина

Относительно театров—факт известный и подтверждения не требующий, что всюду бывают театры полнехоньки, если только в них ставятся порядочные вещи и хорошо исполняются, и если цены местам не дороги, да притом если слышно со сцены в дешевое место, что не всегда на самом деле бывает. И если г. Дадонов рабочих не заметил, то возможно, что он ожидал в театре встретить рабочих с засученными рукавами, как они бывают на фабрике или выходят из последней. Наблюдательность г. Дадонова мы знаем!

Пойдем дальше. Г. Дадонов говорит вот что: «Не заметно никаких симптомов кооперативного движения». Если он не заметил никаких симптомов, то мы заметили целое общество потребителей, его лавки, его устав. На это же самое отвечал г. Шестернин, но мы скажем по этому поводу кое-что другое, чего не сказал г. Шестернин. Именно, что в данный момент в России какая бы то ни была правильная кооперативная деятельность парализована или, если хотите, терроризована. Если рабочие где что-либо подобное вздумают устроить и сразу не будет видно, что это учреждение чисто буржуазное, то прежде всего они должны доказать свою благонадежность, а так как в благонадежность предержащие власти постоянно не верят, то и выходит, что еще устав общества не выработан, а некоторые члены уже знают кузькину мать. А пока этот устав таскается по канцеляриям, то и остальных членов постараются силой куда-нибудь спровадить. В России было очень большое количество подано всяких уставов, но утверждено было слишком мало, и то такие, где почетным или обязательным членом состоит губернатор, фабрикант заводчик, фабричный инспектор и т. п. И быть уверенным, что в таких обществах есть основание думать об улучшении положения рабочих, все равно, что утверждать, якобы земские начальники отцы родные для крестьян...

Постоянно у рабочих в больших городах есть желание открыть клуб для рабочих, но его пока еще не разрешили. Поэтому рабочий, в силу необходимости, шел в трактир послушать орган или гармонику, и остроумничать над этим нехорошо господам литераторам. Разрешенные же общества постоянно должны чувствовать и находиться под страхом закрытия, на собраниях нужно говорить оглядываясь, как бы какая жаба или гадюка не прыгнула на шею; постоянно дрожать за денежный фонд, как бы его не арестовало и не присвоило правительство. Стоит только допустить мысль о стачке и помощи такого общества своим членам-стачечни-кам, как уже общество прикажет долго жить по распоряжению губернатора. Очевидно, г. Дадонову неизвестно, что случаи очень не редки, когда рабочие вырабатывали уставы и, только, написавши, успевали подать, как все подписавшиеся бывали арестованы и административным порядком попадали в Архангельскую, Вологодскую, Вятскую губернии. И уж не потому ли, что у них было «незаметно никаких симптомов кооперативного движения»? Смеем уверить г. Дадонова, что мы это говорим на основании фактов, и не в наших интересах говорить против кооперации. Только трезво смотря на действительность, приходится признаться, что при современном политическом бесправии кооперация не может быть настолько полезной рабочим, насколько правительству. Всякий энергичный рабочий, увлекшись кооперацией, этим осудит себя на толчение воды в ступе или топтание на одном месте. В десять лет, при современном бесправном положении, кооперация не сможет дать того, что она сможет дать в один год при политической свободе, а потому мы больше желаем, чтобы увлекались нелегальным просвещением масс (агитацией), а не кооперацией. Всякий знает, каковы современные существующие кооперативные общества и потребительные лавки, во что они выродились в России. Именно, местами они носят характер чисто буржуазных учреждений, местами хороших хозяйских способов получения от рабочих обратно заработка, местами чисто бюрократическое (чиновничье) учреждение, местами — затрудняюсь назвать, но смысл таков: дайте ваши деньги, мы ими будем распоряжаться! Теоретически цель обществ почти всюду одинакова и выражается словами § 1: «учреждается с целью доставления своим членам по возможно дешевой цене жизненных продуктов» и т. п.; это, как мы сказали, теоретически, а на практике совсем другая песня.

К первому порядку можно причислить лавки на паях (напр., такая лавка в Спб. на Путиловском заводе). Устанавливаются с начала основания несколько паев. Часто, конечно, пайщиками состоят не рабочие, и вот, как только дело встало в коммерческом смысле на ноги, пайщики стремятся сократить число паев или, если этого нельзя сделать, забрать паи в меньшее количество рук, и тогда ценность пая растет гак, что простой рабочий сделаться пайщиком не может; правда, он перестает и думать об этом. Пайщики получают хороший дивиденд, а заборщики, если кое-что и получат, то только в хорошей лавке и в счастливый год. Делами лавки вертят несколько лиц, и заборщики никакого влияния на них не имеют. Другой случай. На фабриках и заводах очень много лавок, открытых на средства хозяев, и ими же ставится администрация, они же и получают все доходы. Захоти рабочий там устроить что-нибудь свое кооперативное, и они немедленно будут уволены с фабрики или даже познакомятся с гг. Сипягиными, и последние не преминут применить к ним административные меры воздействия. Рабочие же, приходя в лавки, где они принуждены платить кровные деньги, должны себя держать, как на фабрике: тут тоже фабричное начальство, оно одинаково может прогнать с фабрики, а потому — бери, не разговаривая, что дают. Служить средством борьбы кооперация не может, в данном случае приходится рамки экономической борьбы расширить до политической. В третьем случае, лавки при железных дорогах всюду нося-характер чиновничий, и хотя главный доход получается с рабочих, но последние не могут провести достаточное число рабочих в управление лавки, а те, которые попадают, идут на помочах у чиновников. В-четвертых. Есть лавки, где трудно отличить администрацию лавки от администрации завода, несмотря на то, что первая выборная (Брянские заводы). Представьте себе, что в администрацию лавки попадает человек, нежелательный администрации завода. И что же? Она такого человека спокойно увольняет с завода, и он тогда лишается права быть не только членом правления лавки, но даже простым заборщиком таковой. И это может случиться не только в упомянутой лавке (Брянских заводов), но почти в каждой. В-пятых, ореховская лавка функционирует на деньги рабочих, и всякий, кто желает забирать в ней, должен определить сумму своего забора, предположим, в 10 руб., и таковую вперед внести, и только тогда может быть заборщиком, но не больше как на ту сумму, какую внес. Это, кажется, последнее слово кооперации в России. И тут администрация выборная, но при выборах собравшиеся мастера, конторщики и прочая фабричная администрация фактически являются вершителями судеб лавки. Рабочие стоят позади и только поддакивают контористам, которые, конечно, предлагают своих кандидатов... Вот в общих коротких словах система наших кооперативных обществ, и та работа, которая в них выпадает на долю рабочих, работа незавидная! Но зато рабочие повсюду в них являются стадом овец, которых стараются почаще стричь. Посмотрим, что выигрывают рабочие, если они забирают в кооперативных или общественных лавках. Всюду в России в любой такой лавке вот как поступают. Самая хорошая, мягкая часть мяса попадает управляющему на стол, потом мастерам, конторщикам, смотрителям, приказчикам, а кости, жилистая часть,—словом, плохое мясо попадает рабочим, залежалое мясо — тоже рабочим, попортилось — тоже им. Недавно пришлось слышать, как в Орехове усиленно сбывали рабочим солонину с червями. Именно — «сбывали»: кто написал 2 фунта, тому весили 3 фунта и т. п. Спохватившись, рабочие перестали писать мясо и этим только спаслись; кто выписал, тот уже не мог не взять. Если кто из заборщиков сделает замечание на плохое качество товара, то целая буря поднимется против него. В лучшем случае вырвут у него из рук и крикнут, что, мол, если не хочешь брать, тогда и писать было не нужно. Хорошо, если рабочий молча уйдет, а то бывает и хуже: запишут номер книжки, а там вызов в контору, где громовые слова: бунт, возмущение, стачка, тюрьма, Сибирь, так и сыплются на головустроптивогорабочего!Бывает,чтоуправляю-щий лавки заставляет уволить рабочего с завода или фабрики, и это только за то, что рабочий не пожелал взять плохое мясо или же указал на какой-нибудь случай злоупотребления. Нужно еще взять во внимание, что постоянно приходится долго ожидать, пока получишь желаемый продукт. Бывают очень нередко ошибки, что заборщик наберет