Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Тоже исключительно приятная леди. Покойный мистер Эбернети очень ее любил. Она гостила у него примерно за две недели до его Смерти.

— После того, как он побывал в Литчетт Сент-Мэри у своей сестры?

— Нет, как раз перед этим. Ее состояние заметно уменьшилось после войны. Ей пришлось отказаться от собственного дома и снять в Лондоне небольшую квартиру. Правда, у нее есть вилла на Кипре, где она проводит часть года. Имеет племянника, которому помогает получить образование, и время от времени оказывает финансовую поддержку паре молодых художников.

— Святая Елена [251] Святая Елена (2527—330 н. э.) — мать императора Священной Римской Империи Константина Великого Была язычницей, приняла христианство и совершила паломничество в Святую Землю. , ведущая безгрешную жизнь, — прокомментировал Пуаро, закрывая глаза. — И у нее не было никакой возможности оставить в тот день Эндерби, чтобы прислуга об этом не знала? Скажите, что это так, заклинаю вас!

Мистер Гоби устремил взор на начищенные до блеска ботинки собеседника и сообщил извиняющимся тоном:

— Боюсь, я не могу сказать этого, мосье Пуаро. Как раз в тот день миссис Эбернети и ездила в Лондон, чтобы взять там кое-какие вещи, так как они с мистером Энтуислом договорились, что она какое-то время поживет в Эндерби и присмотрит за домом.

— Ill he manquait са! [252] Только этого не хватало! (фр.). — с чувством воскликнул Пуаро.

Эркюль Пуаро удивленно приподнял брови, когда ему подали визитную карточку инспектора полиции Мортона из графства Беркшир.

— Просите, Жорж, просите. И давайте… что там предпочитают полицейские?

— Я предложил бы пиво, сэр.

— Кошмар! Но чисто по-английски. Давайте пиво.

Инспектор Мортон сразу взял быка за рога:

— Мне пришлось приехать в Лондон по делам, и я раздобыл ваш адрес, мосье Пуаро. Я был весьма заинтригован, увидев вас в четверг на дознании.

— Вы заметили меня там?

— Да, и ваше присутствие меня заинтересовало. Вы меня не помните, но зато я помню вас очень хорошо по делу в Пэнгборне.

— Так им вы занимались?

— Только в качестве мелкой полицейской сошки. Это было давно, но я никогда не забывал вас.

— И мгновенно меня узнали?

— Это было нетрудно, сэр. — Инспектор подавил легкую улыбку. Его взгляд задержался на великолепных, лихо закрученных усах Пуаро. — На деревенском фоне ваша, э… внешность сразу бросается в глаза.

— Возможно, возможно, — благодушно согласился собеседник.

— Я спросил себя, что могло привести вас туда. Нападение с целью грабежа… такого рода преступления вас обычно не интересуют.

— А это действительно примитивное, грубое преступление?

— Я и сам хотел бы знать. До сих пор мы действовали по принятой схеме. Задержали парочку типов для допроса, но у всех оказалось алиби. Но это было совсем не «примитивное» преступление, мосье Пуаро. И начальник полиции тоже так думает. Оно было совершено кем-то, кто хотел придать ему такой вид. Это могла сделать мисс Джилкрист, но, судя по всему, у нее не было никаких мотивов, в том числе и эмоциональных. Миссис Ланскене, может, и была, как бы это выразиться, немного простоватой, что ли, но их отношения были отношениями хозяйки и женщины, которой платят, чтобы она была на побегушках. Ни о какой страстной женской дружбе не может быть и речи. Таких мисс Джилкрист полно кругом, и, как правило, они не проявляют склонности к убийству. Складывается впечатление, что нам надо искать виновника где-то подальше. Не могли бы вы помочь нам в этом деле? Ведь что-то же привело вас туда, мосье Пуаро?

— Скорее не привело, а привезло: великолепный «даймлер». Но не только это.

— У вас была… информация?

— Вряд ли в вашем понимании этого слова. Ничего, что могло бы служить доказательством на суде.

— Тогда что же? Какой-нибудь намек?

— Да.

— Видите ли, мосье Пуаро, тут появились новые обстоятельства.

Методично и подробно инспектор рассказал об отравленном куске свадебного пирога.

Пуаро с присвистом втянул в себя воздух.

— Умно… очень умно. А ведь я предупреждал мистера Энтуисла, чтобы он присматривал за мисс Джилкрист. Ей с самого начала грозило покушение, но, признаюсь, яда я не ожидал. Я думал, что может повториться история с топором. И что, пожалуй, ей не стоит прогуливаться по сельским дорогам в одиночку, когда стемнеет.

— Но почему вы ожидали покушения на нее? Мне кажется, мосье Пуаро, вам следовало бы рассказать мне об этом.

Пуаро кивнул.

— Конечно расскажу. Мистер Энтуисл, тот промолчал бы, ведь он юрист, а юристы не любят предположений и выводов, построенных исключительно на особенностях характера жертвы или на нескольких, быть может, безответственно сказанных словах. Но он не рассердится, если об этом расскажу вам я, наоборот, почувствует облегчение. Он не желает показаться глупцом или фантазером, но хочет, чтобы полиция знала о том, что, может, со временем и подтвердится.

В этот момент в комнату вошел Жорж с внушительным бокалом пива.

— Немного освежиться, а, инспектор? Нет, нет, прошу вас.

— А вы не составите мне компании?

— Я не пью пива. Но с удовольствием выпью стаканчик черносмородинного сиропа. Англичане, я заметил, его не любят.

Инспектор Мортон с вожделением принялся за пиво. Пуаро, делая маленькие деликатные глотки из стакана, наполненного густой темно-красной жидкостью, продолжал прерванную речь:

— Все это началось на похоронах. Или, точнее, после похорон.

Красочно, не скупясь на выразительные жесты, он изложил рассказанное ему мистером Энтуислом, присовокупив, однако, колоритные детали, подсказанные его пылким воображением. Казалось, Эркюль Пуаро сам был очевидцем описываемой сцены. Инспектор Мортон, обладавший даром мыслить четко и конкретно, моментально выделил из рассказа то, что представлялось важным с его профессиональной точки зрения.

— Значит, этого мистера Эбернети, может статься, отравили?

— Вполне вероятно.

— И тело кремировали, так что доказать ничего нельзя?

— Совершенно верно.

— Интересно. Но для нас тут ничего нет. Я хочу сказать, ничего, что оправдывало бы расследование обстоятельств смерти Ричарда Эбернети. Это было бы пустой тратой времени.

— Да.

— Но есть люди… люди, которые были там, которые слышали слова Коры Ланскене, и одному из этих людей могла прийти мысль, что она, чего доброго, начнет повторять свои домыслы, да еще прибавит парочку-другую подробностей.

— Что она, безусловно, и сделала бы. Как вы отметили, инспектор, все дело в людях. Теперь вы понимаете, почему я оказался на дознании, почему этот случай привлек мое внимание: мне интересны всегда именно люди, а не обстоятельства.