Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Пуаро вновь забылся, и ему приснился сон: зеленый малахитовый стол и на нем букет восковых цветов под стеклянным колпаком. Только весь колпак покрыт слоем яркой масляной краски цвета крови. Сквозь сонное забытье он чувствовал запах этой краски, а Тимоти стонал и говорил: «Я умираю, умираю… это конец». Мод стояла рядом, высокая и суровая, с большим ножом в руках и вторила ему: «Да, это конец». Конец — смертное ложе, свечи и молящаяся монахиня. Ах, если бы он мог увидеть ее лицо, тогда он узнал бы правду.

Эркюль Пуаро пробудился, и правда со всей непреложностью вдруг предстала перед ним.

Да, это действительно был конец. Он мысленно перебирал разрозненные куски мозаики.

Мистер Энтуисл и запах краски, дом Тимоти и нечто, что должно или может в нем быть… восковые цветы… Элен… разбитое стекло…

Элен Эбернети в своей комнате медлила перед тем, как лечь в постель. Она обдумывала ситуацию, сидя перед туалетным столиком, она невидяще глядела на свое отражение в зеркале.

Ей пришлось пригласить Эркюля Пуаро в дом, хотя и против собственного желания. Но мистер Энтуисл поставил вопрос так, что отказаться она не могла. А теперь все выплыло наружу. Не судьба праху Ричарда Эбернети мирно покоиться в могиле. И все из-за нескольких слов, сказанных Корой…

Тот день после похорон… Интересно, как все они выглядели? Какими казались они Коре? Как выглядела сама Элен? Что это говорил Джордж насчет того, какими люди видят самих себя? Что-то про то, что «человек всегда видит себя иначе, чем его видят другие». Она внимательно посмотрела на себя в зеркало. Одна бровь действительно круче, чем другая, но углы рта симметричны. Нет, нет, она не так уж отличается от своего изображения в зеркале. Не то, что Кора. Мысленным взором она ясно увидела Кору такой, какой та была в день похорон… Склоненная набок голова, этот ее нелепый вопрос… взгляд, устремленный на Элен.

Внезапно Элен подняла руки к лицу. Она твердила себе: «Это невозможно… Этого просто не может быть…»

Телефонный звонок вырвал мисс Энтуисл из глубины приятного сна, в котором она играла в пикет [263] Пикет — старинная карточная игра. с королевой Марией [264] Королева Мария (р. 1900–2002) — королева-мать, жена короля Георга VI (1895–1952), мать королевы Елизаветы II. . Она попыталась проигнорировать звонки, но они не прерывались. Наконец она сонно приподняла голову с подушки и взглянула на часы около постели: пять минут седьмого. Кому это понадобилось звонить в такое время? Должно быть, ошиблись номером. Раздражающие звонки продолжались. Мисс Энтуисл вздохнула, рывком накинула на себя халат и направилась в гостиную.

— Кенсингтон восемь шестьсот семьдесят пять четыреста девяносто слушает, — раздраженно бросила она в трубку.

— Это говорит миссис Эбернети, миссис Лео Эбернети. Могу я поговорить с мистером Энтуислом?

— Доброе утро, миссис Эбернети. — Слова «доброе утро» были лишены всякого намека на сердечность. — Мой брат еще спит, и я тоже спала.

— Прошу прощенья, — вынуждена была извиниться Элен, — но, поверьте, мне очень важно поговорить с вашим братом.

— А попозже нельзя?

— К сожалению, нет.

— Ну хорошо.

С естественным раздражением человека, разбуженного телефонным звонком в пять минут седьмого, мисс Энтуисл, предварительно постучав, вошла в спальню брата:

— Опять эти Эбернети!

— Что?

— Миссис Лео Эбернети просит тебя к телефону. Нашла время!

— Миссис Лео? К чему бы это? Где мой халат? А, вот он, спасибо!

Энтуисл схватил трубку.

— Я слушаю. Это вы, Элен?

— Простите, что бужу вас так рано, но вы просили сразу сообщить вам, если я вспомню, что показалось мне странным в тот момент, когда Кора так ошеломила нас своими словами о том, что Ричарда убили.

— А, и вы вспомнил и?

— Да, но это так нелепо. — В голосе Элен прозвучали извиняющиеся нотки.

— Об этом позвольте судить мне. Это было что-то, что вы заметили в ком-то из присутствующих?

— Да.

— Расскажите мне.

— Даже не знаю, как объяснить, хотя сама я вполне уверена. Меня осенило, когда я смотрела на себя в зеркало вчера вечером. О!..

За слабым полузадушенным возгласом последовал совершенно непонятный мистеру Энтуислу звук — словно от падения на пол чего-то тяжелого… Не получая ответа, он продолжал взывать в онемевшую телефонную трубку:

— Алло! Алло! Элен, вы у телефона?.. Элен, что случилось?

Мистер Энтуисл потратил не меньше часа и обзвонил уйму телефонных инстанций, пока наконец не услышал голос Эркюля Пуаро:

— Слава Богу! Междугородная не могла дозвониться к вам целую вечность.

— Ничего удивительного, трубка была снята. — В голосе Пуаро было нечто испугавшее собеседника.

— Что-нибудь произошло? — резко спросил мистер Энтуисл.

— Да. Час назад горничная обнаружила миссис Лео Эбернети лежащей без сознания рядом с телефонным аппаратом в кабинете. Серьезное сотрясение мозга.

— Вы хотите сказать, что она ушибла голову?

— Возможно, она упала и ударилась головой о мраморный стопор, который вставляют между косяком и дверью, чтобы не дать ей закрыться. Но ни доктор, ни я так не думаем.

— В этот момент она как раз говорила со мной по телефону, но внезапно замолчала, и я никак не мог сообразить, что случилось.

— Она звонила вам? Что она сказала?

— Я как-то просил ее немедленно сообщить, если она вспомнит, что именно показалось ей странным во время того разговора после похорон. К несчастью, тогда она не могла вспомнить, почему у нее сложилось такое впечатление.

— И вдруг она вспомнила?

— Да.

— И позвонила вам, чтобы сообщить об этом?

— Да.

— Хорошо.

— Ничего хорошего здесь нет, — сварливо возразил Энтуисл. — Разговор прервался, когда она начала рассказывать.

— И что она успела сказать?

— Ничего, что могло бы нам пригодиться.

— Друг мой, позвольте судить об этом мне. Что именно она сказала?

— Она напомнила мне, что я просил ее дать мне знать, если она вспомнит, что именно показалось ей странным. Она сказала, что вспомнила, но что это «нелепо». Я спросил ее, касается ли это людей, присутствовавших там в тот день, и она ответила утвердительно. По ее словам, ее осенило, когда она смотрелась в зеркало.

— Так, так.

— Это все.

— Она не намекнула, кого из присутствовавших это касается конкретно?

— Я вряд ли позабыл бы сообщить об этом, если бы она мне рассказала, — язвительно ответил Энтуисл.

— Прошу прощения, mon ami! [265] Друг мой (фр.). Конечно, вы сказали бы мне.

Мистер Энтуисл продолжал:

— Теперь придется подождать, когда она придет в себя, и тогда мы узнаем остальное.

Голос Пуаро был очень печальным:

— Это произойдет еще не скоро. Возможно, никогда.