Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Ричард не дал ей договорить.

— Я полагал, что на этот вопрос можете ответить вы. — Я?!

— Вы же сами рассказывали, какие с вами происходили удивительные вещи.

— Ах, это… Да, конечно. Но зачем имвашу-то комнату было обыскивать? Вы же никак не связаны с…

— С чем?

Виктория задумалась и не отвечала.

— Простите, — наконец проговорила она. — Что вы спрашивали? Я прослушала.

Ричард не стал повторять свой вопрос. А вместо этого поинтересовался:

— Что вы читаете?

Виктория скривила губы.

— Тут выбирать ведь особенно не из чего. «Повесть о двух городах», «Гордость и предубеждение» и «Мельница на Флоссе» [128] Романы Чарлза Диккенса (1859), Джейн Остен (1813), Джорджа Эллиота (I860). . Я читаю «Повесть о двух городах».

— Раньше не читали?

— Нет. Я всегда думала, что Диккенс — это скучища.

— Что за ерунда.

— Ага. А читаю — страшно интересно.

— Докуда вы дошли? — Он заглянул ей через плечо и прочитал вслух: — «И вязальщицы считают: один».

— По-моему, она такая страшная, — призналась Виктория.

— Кто? Мадам Дефарж? Да, превосходный образ. Хотя я всегда сомневался, можно ли на самом деле в вязании зашифровать имена. Правда я, конечно, не вязальщик.

— А по-моему, вполне можно! — подумав, сказала Виктория. — Лицевая, изнаночная, перекиды, накиды, спуски… Снять петлю не так через определенные промежутки или спустить. А вид будет такой, будто кто-то просто не умеет вязать и напутал невесть чего…

Внезапно в голове у нее произошла как бы ослепительная вспышка и совместились два воспоминания. Имя — и некий зрительный образ. Человек, прижимающий к груди дырявый вязаный шарф ярко-красного цвета, — шарф, который она позже подобрала с полу и наспех сунула в ящик. И одновременно имя. Дефарж — не Лефарж, а Дефарж, мадам Дефарж!

Она опомнилась, только когда услышала вежливый голос Ричарда:

— Что-то случилось?

— Да нет… просто мне пришла в голову одна мысль.

— Понимаю, — сказал Ричард и вздернул брови с самым невыносимо-высокомерным видом.

Завтра, думала Виктория, она вместе со всеми поедет в Багдад. И на этом кончается ее передышка. Больше недели она жила тут в покое и безопасности, огляделась, пришла в себя. И как ей было тут хорошо, просто чудесно! Наверно, она просто трусиха. Всегда болтала, что обожает приключения, а как до дела дошло, то не слишком-то это оказалась веселая штука — приключения. Отвратительная маска с хлороформом на лице, и ужасное ощущение удушья, и как страшно, по-настоящему страшно было в той комнатке, когда араб в лохмотьях сказал: «Букра!»

И вот теперь она должна ко всему этому возвращаться. Потому что она подрядилась к мистеру Дэйкину, и он ей заплатил, и надо выполнить свою работу и не ударить в грязь лицом! Может быть, даже придется вернуться в «Масличную ветвь». Ее пробрала дрожь при воспоминании о докторе Ратбоуне. Как он на нее тогда грозно смотрел! Это было предостережение…

А может быть, все-таки не понадобится возвращаться. Мистер Дэйкин может решить, что не надо, раз они уже про нее знают. Но все равно она должна вернуться в тот пансион за вещами, потому что у нее в чемодане, засунутый впопыхах, лежит тот красный вязаный шарф… Уезжая из Басры, она наскоро попихала вещи в чемоданы. И теперь только, когда шарф попадет в руки мистера Дэйкина, она сможет счесть свою задачу выполненной. Может быть, он тогда скажет ей, как в кино: «Неплохо, Виктория. Молодцом!»

Она подняла глаза — Ричард Бейкер наблюдал за ней.

— Кстати, — сказал он, — вы сможете завтра в Багдаде взять свой паспорт?

— Паспорт?

Виктория стала второпях соображать. О своем положении в экспедиции она, со свойственным ей легкомыслием, до сих пор не подумала. Ясно, что ввиду скорого приезда из Англии настоящей Вероники (или Венеции) ей необходимо своевременно ретироваться на заранее подготовленные позиции. Но просто ли так, потихоньку улизнуть или сначала покаяться в обмане? Виктория до сих пор еще не приняла окончательного решения, она как истинная последовательница мистера Микобера верила, что как-нибудь да само образуется.

— Даже не знаю, — ответила она неопределенно.

— Понимаете, паспорт нужен для местных властей, — сказал Ричард. — Они регистрируют номер, имя и фамилию, возраст, особые приметы и всякое такое. Я думаю, так как паспорта у вас нет, надо будет просто сообщить им вашу фамилию и приметы. Между прочим, как ваша фамилия? Мы тут называем вас просто Виктория.

Виктория отважно приняла вызов.

— Вот еще! — сказала она игриво. — Вы знаете мою фамилию не хуже, чем я.

— Это не совсем верно, — возразил Ричард. В его улыбке промелькнуло что-то беспощадное. — Я-то знаю вашу фамилию. А вот вы, по-моему, нет.

Он неотрывно наблюдал за ней сквозь очки.

— Как это — нет? Конечно, я знаю свою фамилию!

— В таком случае — назовите, — твердо и резко приказал он. И после паузы заключил: — Лгать бесполезно. Ваша карта бита. Вы очень хитро вели игру. Читали специальную литературу, демонстрировали всю свою эрудицию — но такой обман долго поддерживать невозможно. Я расставлял вам ловушки, и вы в них попадались. Я городил разный вздор, а вы его принимали за чистую монету. — Он перевел дух. — Вы — не Венеция Сэвил. Кто вы?

— Я же сказала вам при первой встрече. Я — Виктория Джонс.

— Племянница профессора Понсфута Джонса?

— Не племянница. Но все равно моя фамилия Джонс.

— Вы мне тогда и многое другое еще говорили.

— Да, и всё — истинная правда! Но я видела, что вы не верите. И ужасно разозлилась. Потому что я хоть и вру иногда — вернее, довольно часто, — но тогда я ни вот на столечко не наврала. Ну, и сказала, чтобы получилось убедительнее, что моя фамилия — Понсфут Джонс, я так уже говорила тут кое-кому, и выходило всегда очень удачно. Откуда мне было знать, что вы как раз к нему едете?

— То-то было для вас, должно быть, потрясение, — хмуро заметил Ричард. — Но вы его перенесли очень стойко. И бровью не повели.

— Это только снаружи, — сказала Виктория. — А внутри вся задрожала. Но я понимала, что если признаюсь не сразу, а потом, когда уже попаду сюда, то, по крайней мере, здесь я буду в безопасности.

— В безопасности? — повторил он и задумался. — Послушайте, Виктория, неужели действительно вся эта чепуха, как вас усыпили хлороформом, — правда?

— Конечно правда! Разве вы не понимаете, если бы я хотела наврать, то уж как-нибудь сочинила бы поскладнее и рассказала бы получше.

— Теперь, зная вас ближе, я могу оценить убедительность этого аргумента. Однако согласитесь, на первый взгляд ваш рассказ выглядел совершенно неправдоподобным.

— Но сейчас вы уже готовы поверить. Почему?

Ричард медленно ответил: