Александр Пругавин - Голодающее крестьянство

В четверг, 22 апреля, мы подъезжали к Сентемирам.

Стояло ясное, чудное утро. Из глубины темносиняго неба молодое весеннее солнце сыпало на зеленеющую степь миріады лучей ярких, блестящих, но не знойных и жгучих, как летом, а мягких и ласкающих. Купаясь в этих лучах, спиралью поднимаясь к небу, жаворонки заливались звонкими ликующими трелями, точно приветствуя и воспевая эту ширь степную, это приволье и свободу... Кстати: если соловей у нас слывет певцом любви, то жаворонок, по всей справедливости, должен быть признан певцом свободы...

Тройка крупных, сытых лошадей из соседней

помещичьей усадьбы мчала нас в татарское село Сентемиры, сильно пострадавшее от неурожая. Ровная, гладкая безлесная степь широко раскинулась перед нами. Вокруг — ни кустика. Только вдали чуть заметной лентой вилась речка Черемшан, на берегу которой чернел лес, принадлежащій уделу.

— А где мы остановимся в Сентемирах?—спросил я своего спутника, доктора Г—на, заведывающаго санитарным бюро самарскаго губернскаго земства.

— Поедем прямо к доктору Яблонскому. Он работает здесь с февраля месяца, и от него мы можем получить все сведенія, необходимыя нам.

Доктор Яблонскій состоял „эпидемическим врачом” самарскаго земства. Так называются врачи, которые приглашаются земством на время для борьбы с той или другой эпидеміей.

Я уже ранее много слышал о деятельности г. Яблонскаго в качестве эпидемическаго врача, о необыкновенной энергіи, которую он проявил, 6yдучи командирован на цынгу. Особенно много пришлось поработать ему и состоящим при нем фельдшерицам на первых порах по пріезде в Сентемиры, когда предстояла необходимость выяснить размеры цынги и общее состояніе здоровья населенія, а также экономическія условія и степень нужды.

В этих видах г. Яблонскій, вместе с фельдшерицами, обошел все дворы во всех трех Сентемирах, а также в соседних селеніях Старо-Бесовке и Малой-Ивановке, — всего более тысячи дворов,—и лично осмотрел всех больных. Ежедневно в g часов утра выходили они из дома и начинали свой обход крестьянских изб, что про-

должалось до 7 час. вечера. При этом ими были собраны по особой программе, составленной врачом Яблонским, чрезвычайно подробныя и обстоятельныя сведенія, касающіяся санитарнаго и экономическаго положенія населенія.

По вечерам же им приходилось работать над группировкой собранных сведеній, приведеніем их в порядок, заниматься составленіем списков крестьян, нуждающихся в усиленном питаніи и леченіи, приготовленіем лекарств для больных и т. д. Вслед затем они должны были немедленно же приступить к устройству и открытію безплатных столовых и больничек для цынготных, нанять подходящія помещенія, пріискать хожалок, позаботиться о доставке свежей и доброкачественной провизіи и проч. Все это требовало от них еще несколько лишних часов труда в день; таким образом им приходилось проводить за работой по 15—16 часов в сутки и даже более...

Кучер осадил лошадей у крайней избы, глядевшей тремя окнами прямо в степь. Изба эта отличалась от других только тем, что она была новая, видимо недавно построенная и потому не успевшая еще почернеть и загрязниться.

Нас встретил на крыльце доктор Яблонскій, молодой человек, крепкій и бодрый, одетый в синюю кубовую рубаху и высокіе сапоги. Он пригласил нас в избу и познакомил с своей женой, молодой и цветущей блондинкой с открытым симпатичным лицом, в кофточке яркаго цвета.

Конечно, тотчас же начались разспросы и толки на темы о голодовке, неурожае и цынге.

— Плохія дела здесь у нас, — отвечал доктор

Яблонскій на наши вопросы. — Неурожай в Сентемирах (в 1898 г.) был полный: не родилось ни хлебов, ни трав. Притом же населеніе, за весьма редкими исключеніями, совершенно не имело запасов от предыдущих годов. Вследствіе этого к осени народ очутился в крайне критическом положеніи: во многих семьях хлеба могло хватить не более чем на месяц, а у значительнаго большинства и совсем его не было. Скот кормить было нечем. Все кинулись продавать его, конечно, за безценок. Сельскіе базары были переполнены скотом; коровы, лошади, овцы, свиньи продавались чуть не за гроши,—тем не менее, покупателей не было.

— Почему же богатые, зажиточные крестьяне, купцы, наконец, не покупали скот?

— Очень понятно почему, — отвечал г. Яблонскій: — корма были чудовищно дороги, а для убоя брать было нельзя, так как стояла теплая, дождливая осень. Очутившись в безвыходном положеніи, крестьяне начали сами резать скот, но и тут их ждала, конечно, беда: вследствіе теплой осени мясо все сгнило. С октября месяца начали выдавать земскую ссуду, но при этом, как известно, все лица рабочаго возраста лишены были права на полученіе ссуды. При этих условіях ссуда, особенно в семьях со многими работниками, оказалась более чем недостаточной и отнюдь не спасала населеніе от недоеданія и голодовки. Крестьяне начали продавать и закладывать все мало-мальски лишнее; более ценную одежду, самовары, перины, и т. п. Между тем нужда с каждым днем росла и становилась все острее. Нужно думать, что в де-

кабре месяце появились первые случаи заболеванія цынгой, но они оставались необнаруженными.

— А когда Красный Крест пришел на помощь?— спросил я.

— Только в январе месяце. Затем с февраля начали выдавать продовольственную ссуду и на работников, но время уже было упущено, здоровье населенія было подорвано, и потому цынга начала косить, начала широко распространяться по селам.

Признавая, что этіологія цынги далеко еще не выяснена в должной степени, доктор Яблонскій тем не менее утверждал, что главной причиной появленія и сильнаго развитія цынги следует считать, как он осторожно выражался, „недостаточное питаніе". Все же остальные факторы, которым обыкновенно приписывается более или менее важное значеніе, по его мненію, вряд ли играли большую роль в деле развитія цынги.

Внимательно следя за ходом болезни, за всеми ея проявленіями, г. Яблонскій подмечал такіе явленія и факты, которые совершенно не укладывались в общепринятыя рубрики и не поддавались объясненію с тех точек зренія, которыя считались более или менее установленными.

Так, например, заболеванія цынгою встречались,—хотя, разумеется, в гораздо меньшем числе,—и в более зажиточных семьях. Были случаи даже, когда цынгою заболевали и очень богатые люди. Впоследствіи в подробном отчете о своей деятельности 9 9 „Врачебная хроника Самарской губерніи“ 1900 г., № 2, изданіе самарской губернской земской управы. ) доктор Яблонскій указывал, что ему приходилось наблюдать больных цынгой „в семьях, имевших на несколько сот и даже тысяч пудов хлеба, много скота, в семьях, которыя ежедневно питались хорошей пищей, мясом в достаточном количестве",—словом, в таких семьях, на благосостояніи которых неурожай и голодовка не могли отразиться в сколько-нибудь заметной степени.