Александр Пругавин - Голодающее крестьянство

Заручившись от г. Дробышевскаго некоторыми необходимыми сведеніями, я поспешил на почту, чтобы отправить телеграммы и письма.

Захожу в почтовую контору и застаю там двух- трех чиновников в мундирах с белыми пуговицами и желтыми кантами.

— Могу я отправить телеграммы и заказныя письма?

— Телеграммы мы примем, но писем отправить сегодня нельзя.

— Следовательно—завтра?

— И завтра нельзя.

— В таком случае, когда же они пойдут?

— Послезавтра, во вторник.

— Ах, Боже мой! Что же мне делать? Это очень спешныя, важныя письма... Не можете ли вы сделать исключеніе — принять от меня эти письма сегодня же: я здесь проездом и через час уезжаю в уезд, в самую глушь, где, быть-может, целую неделю не встречу почтоваго отделенія.

Я вижу, как лицо чиновника, который вел со мной беседу, -начинает омрачаться.

— Нет, этого нельзя, — сухо говорит он, — сегодня нет пріема. Должен же быть и нам когда-нибудь праздник.

— О, разумеется! — соглашаюсь я. — Но будьте добры, войдите в мое положеніе. Раз вы уже здесь, так сказать на службе, на работе, то почему бы вам не принять от меня моих писем? Ведь это дело пяти минут.

Мои настоянія производят, повидимому, непріятное впечатленіе на чиновника.

— Странное дело,—с явным раздраженіем говорит он:—для всех людей на свете есть праздники, только для почтовых чиновников их нет... Но ведь почтовые чиновники такіе же люди... Для них также необходим отдых. Ведь ни один человек не может жить без отдыха.

Я охотно и вполне искренно соглашаюсь с своим собеседником. Конечно, он совершенно прав: человек не может жить без отдыха. Но... человек не может жить и без хлеба... А между тем, как многіе теперь не имеют этого хлеба! И даже сейчас, в этот великій праздник, когда самый последній бедняк старается чем-нибудь скрасить свое тяжелое существованіе, старается на последніе гроши приготовить себе какую-нибудь „пасху", какой-нибудь кулич или десяток красных яиц, — множество людей, истощенных, больных, здесь же, рядом с нами, рады корке чернаго хлеба без лебеды и жолудей...

И стоило мне сказать лишь несколько слов на эту тему, как выраженіе лица чиновника начало меняться.

— Так вы... стало-быть... по этому делу?... по голоду?—говорит он.

— Да, по этому делу... и эти письма, которыя вы не хотите принять от меня, также по этому самому делу—по голоду.

Я вижу, как хмурое, суровое выраженіе исчезает с лица моего собеседника. Он протягивает руку, берет мои письма, наклоняется к чиновнику, сидевшему за книгой, и что-то говорит ему. Тот кивает ему головой.

Чрез несколько минут письма мои были приняты, записаны в книгу, я получил квитанціи и, горячо поблагодарив этих добрых людей, дружески разстался с ними.

Зная, что в Ставрополе Обществом Краснаго Креста, при деятельном участіи местной интеллигенціи, устроена столовая для голодающих, я поинтересовался посмотреть ее. Белый флаг с красным крестом развевался над длинным, неуклюжим зданіем казарменнаго типа, в котором помещались столовая и пекарня. К сожаленію, я уже не застал обеда, так как по случаю праздника он был устроен значительно ранее обыкновеннаго времени. Мне удалось лишь узнать, что всего из этой столовой кормится около 400 человек. Кстати замечу, что населеніе Ставрополя не превышает 6.000 человек 2 2 По последней переписи число жителей г, Ставрополя определено в 5.974 челов, обоего пола. ).

Из столовой я пешком направился к доктору Хлебникову, заведывавшему столовыми самарскаго частнаго кружка в нескольких селеніях Ставропольскаго уезда.

Утро было ясное, с синяго безоблачнаго неба обильно лились яркіе солнечные лучи; тем не менее в весеннем воздухе, благодаря холодку, на-

веваемому северо-восточным ветром, чувствовалась свежесть. Залитыя лучами солнца улицы захолустнаго городка, состоявшія из маленьких домиков с садани и палисадниками, выглядели более уютно. С колоколен церквей, не переставая ни на минуту, раздавался праздничный звон колоколов. По улицам разъезжали чиновники, делавшіе визиты. На крыльце деревяннаго в три окна домика сидели два молодых парня, здоровые и краснощекіе, с подбритыми затылками, в новых пиджаках, в сапогах со сборами, и щелкали семечки с самым беззаботным видом.

„А где же голод?" вдруг припомнился мне вопрос, которым бывало задавался В. Г. Короленко во время своей поездки по Нижегородской губерніи в голодовку 1892 года. По словам талантливаго беллетриста, с этим вопросом к нему то и дело обращались тогда „многіе умные люди, пріезжавшіе из столиц и с удивленіем замечавшіе, что, например, в Нижнем-Новгороде на улицах не было заметно никаких признаков, по которым можно было бы сразу догадаться, что это—центр одной из голодающих губерній" 3 3 „В голодный год" В. Г. Короленко. Спб., 1894 г., стр. 2-я. ).

„Не то же ли самое и здесь?" невольно думал я, направляясь к доктору Хлебникову. Какіе признаки голода мог бы подметить пріезжій со стороны наблюдатель, например, на улицах г. Ставрополя, уезд котораго, по общему мненію, считается одним из самых пострадавших? Особенно теперь, в этот праздник, когда вся нищета, вся голь.

„Все то, что голодно и бледно,

Что ходит голову склоня",—

все это, очевидно, попряталось и притаилось по своим трущобам (в которыя мы, пріезжіе люди, никогда, конечно, не заглянем), не решаясь смущать своими грязными лохмотьями, своим жалким убожеством праздничнаго настроенія людей, которых не коснулись лишенія и горе, вызванныя неурожаями и голодовкой...

Доктор Хлебников—постоянный житель г. Ставрополя, где он давно уже занимает должность земскаго врача и заведует местной земской больницей. После обычных рекомендацій и приветствій разговор наш быстро перешел на злобу дня — цынгу.

— В моем участке,—сказал г. Хлебников,— считается сейчас более 500 человек больных цынгою.

— А как велик ваш участок?

— Он состоит из пяти волостей, с населеніем приблизительно около 38.500 человек.

Я поинтересовался узнать, как именно распределяются больные цынгой по различным селеніям его участка.

— Крайне неравномерно, — отвечал г. Хлебников.—Всего более цынготных в селе Бритовке или Выселках, где их зарегистрировано 300 человек.

— Это в одном селе?

— Да... Затем в Мордовской Барковке обнаружено около 80-ти человек больных цынгою. Из числа этих 80-ти человек у половины, т.-е. у 40 человек, цынга выражена пока еще в слабой степени, но несомненно, что болезнь эта неминуемо примет тяжелый характер, если только немедленно же не будут приняты известныя меры... Затем в Сенчелееве—40 цинготных, в Соколках или Верхнем Сенчелееве — 80, в Матюшкине—30... Что касается отдельных случаев цынги, то их можно встретить по всем селеніям.