Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Для проверки этих расчетов я произвел повторный анализ коэффициента производства промышленных товаров потребительской категории, приведенного Нуттером. Исходные вычисления предполагают, что данный коэффициент включает только фабричное производство; при этом в него входят как крупные, так и мелкие производственные мощности, однако совершенно не учитывается объем продукции, произведенной крестьянским сообществом. Например, в сферу охвата индекса промышленных товаров не входили мука и хлеб, произведенные крестьянами из их собственного натурального дохода. Подобные исключения представляются правомерными, когда речь идет о вычислении, как рассматривалось ранее, индекса объема товаров, реализованных в магазинах. Поэтому для того, чтобы произвести оценку сельского производства, я повторно рассчитал этот коэффициент с учетом добавления к объемам промышленного производства приблизительные объемы сельского производства. Мои расчеты привели к росту коэффициента на 12,2 % в 1928 г. и на 0,4 % в 1937 г. Если умножить эту разницу на 110 млрд рублей розничных продаж в 1937 г., то мы получим дополнительные 7,5 млрд рублей в 1928 г. и 0,5 млрд рублей в 1937 г. (все цены указаны в розничных ценах 1937 г.). Эти цифры в значительной степени совпадают с данными, полученными путем непосредственных вычислений.

Бергсон (1961, 344) произвел оценку льна, шерсти и шкур путем увеличения их стоимости пропорционально совокупному соотношению продовольственных цен на колхозных рынках и средней стоимости по всем категориям продаж по данному виду товара. Использование этого метода (с учетом самых последних данных) предполагает, что объем сельского производства шерсти, льна и шкур оценивался в 2,2 млрд рублей в 1928 г. и в 0,8 млрд рублей в 1937 г. (все цифры даны в ценах 1937 г.).

Образующие ряды данных доступны в ежегодной разбивке, позволяя оценить все компоненты потребления, за исключением сферы услуг. Поэтому расчет всех этих компонентов произведен по методу, аналогичному описанному выше. Данные по сфере услуг доступны для 1928, 1937 и 1940 г., поэтому все промежуточные цифры получены путем интерполирования. Для этого я использовал данные по численности населения из работы Андреева, Дарского и Харьковой.

Я предполагаю, что в 1926 г. в деревне насчитывалось около 100 млн сельскохозяйственных рабочих, занятых полный день или частично, включая членов их семей; в конце 1930-х гг., по данным Лоримера (1946, 222230) и Ясного (1949, 710–714), их было уже 92 млн человек. По мнению Лоримера, в 1926–1928 гг. изменения в численности населения деревни были незначительными. Мое же предположение заключается в том, что в период коллективизации и особенно последовавшего за ним голода 1933 г. произошло существенное сокращение численности сельскохозяйственного населения.

В отличие от предыдущих таблиц, где денежный доход колхозов рассчитывался на основе оценки объемов сельскохозяйственного производства в средних ценах реализованной продукции, цифры в табл. 7.4 являются результатом анализа информации иного характера. Для данных за 1928 г. я использую оценки денежного дохода сельского населения, приведенные в работе Хефдинга (1954, 14). В рамках исследования периода 1932–1940 гг. расчет денежного дохода в аграрном секторе производится путем суммирования денежных выплат членам колхозов, доходов от продаж государственным закупочным агентствам и городскому населению на колхозных рынках, а также заработных плат, выплачиваемых крестьянам за работу на государственных наделах, машинно-тракторных станциях и прочих сельскохозяйственных секторах, принадлежащих государству (Залески. 1984, 280–281, 732–733, 736–737, 786–789). Данные по налогам в аграрном секторе взяты из работы Хольцмана (1955, 199).

Коэффициент Малафеева не является ежегодным, поэтому для анализа 1933–1936 и 1938–1939 гг. потребовался метод интерполяции.

За счет применения показателей более высоких темпов инфляции некоторые историки приходят к выводу о том, что сокращение реального заработка населения имело еще большие масштабы (например, Голдман. 1993). При этом повышение темпов инфляции возможно в результате применения коэффициентов 1937 г. в расчете ценовых показателей (см., например, Чапман 1963; Залески 1984, 280–281). Как я уже упоминал, такой подход приводит к отклонению показателей инфляции в сторону повышения.

Тот факт, что наибольший рост заработной платы в реальном выражении, согласно данным табл. 7.5, наблюдался среди рабочих, занятых в государственной части аграрного сектора, вызывает некоторое удивление. Однако в этом случае необходимо учитывать и то, что их стартовый уровень был намного ниже, чем в прочих секторах экономики. Кроме того, в 1937 г. эта категория населения по-прежнему находилась в списке самых низкооплачиваемых в Советском Союзе.

Макьюэн (1976) утверждал, что основной причиной снижения смертности в Англии XIX в. стало повышение уровня доходов населения. Данная точка зрения стала предметом критики Шретера (1988), который полагал, что в этом заслуга улучшения санитарных условий жизни. И с этой позицией сложно не согласиться с учетом ситуации, сложившейся в СССР в 1930-х гг.: в этот период численность населения в городе росла значительно быстрее, чем развивались системы городских канализационных коммуникаций и водоснабжения. Анализ исследований взаимосвязи питания и состояния здоровья, проведенный Штекелем (1983; 1992; 1995), также подтверждает этот вывод.

Уиткрофт (1999) провел повторный анализ данных по уровню потребления, доступности продовольствия и уровню смертности населения, и его выводы совпадают с результатами настоящего исследования. Хох же, например, (1999 г.) высказывал резкую критику этих заключений.

Как отмечает Хох (1999, 69), Уоррен Исон (1960, 79–80) говорит об увеличении предполагаемой продолжительности жизни в СССР в период между 1926–1927 и 1938–1940 гг. Однако в рамках дискуссий об уровне жизни в стране эта тенденция в основном не учитывалась.

Модель имеет две характеристики, которые могут вызвать ассоциации с рыночной экономикой. Первая заключается в использовании принципа предельного продукта для определения распределения трудовых ресурсов между секторами производства инвестиционных и потребительских товаров. Вторая — расчет цен обнуления рынка в магазинах по каждому году. За весь исследуемый период розничные цены на товары, реализуемые в магазинах, были равновесными ценами только в 1928 и 1937 г.

Рост совокупной производительности факторов производства (СПФ) приводит к более высоким темпам роста производительности, нежели ресурсных затрат. В рамках настоящей модели ежегодный рост СПФ в секторе производства потребительских товаров предполагается на уровне 1,5 %. Такой результат возможен в случае, когда СПФ представляется в виде функции от объема основных фондов в секторе производства потребительских товаров, а не просто в виде функции от времени. Такие показатели темпов роста СПФ соответствуют статистическим исследованиям 1930-х гг. (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 192–197, 310–311).