Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

Радиовещание все более напирало на то, что «свободные нации должны сражаться вместе», что «безопасность США связана с безопасностью других народов» и что «сила свободного мира» продолжает расти. Рука об руку с этим шли репортажи, в которых подчеркивалась угроза всему миру со стороны Советского Союза и постулировалось, что «цель коммунистических лидеров – абсолютное подавление человеческой свободы», доходящее даже до того, что «советские учителя селятся в разбитых фургонах, которые больше не годятся для перевозки скота, а также обходятся без отопления, санитарных служб и чистой воды» [1695] Kisatsky, ‘Voice of America and Iran’, рр. 167, 174. .

В страну начали поступать финансовые средства, и их объем вырос в 5 раз за 3 года – с 11,8 миллиона долларов в 1950 году до 52,5 миллиона долларов в 1953 году. Целью было укрепить экономическое развитие Ирана, стабилизировать его политическую культуру и заложить основы для реформ, а также обеспечить военную и техническую помощь в деле самообороны. Это были первые этапы построения американского государства-сателлита на Ближнем Востоке [1696] M. Gasiorowski, US Foreign Policy and the Shah: Building a Client State in Iran (Ithaca, NY, 1991), рр. 10–19. .

Частично это было вызвано пониманием, что Британия больше не может устанавливать режим, как она делала это раньше, а частично осознанием того, что советский экспансионизм нуждается в противовесе. Однако это были не все причины обратить пристальное внимание на Иран. В 1943 году, например, в ходе конференции союзников в Тегеране ни Уинстон Черчилль, ни президент Рузвельт не утруждали себя встречей с шахом, проще говоря, оба полагали это пустой тратой времени [1697] Buchan, Days of God , рр. 30–31. . В следующем году США записали Саудовскую Аравию в страны ограниченного значения, чьи запросы о финансовой помощи президент Рузвельт легко отбрасывал, так как они расположены «далековато от нас». Рузвельт добавлял, что лучше саудитам обратиться со своими заботами и просьбами к Британии, чем к США [1698] Цитируется по Yergin, The Prize , р. 376. . К концу войны все сильно изменилось, и Саудовская Аравия считалась «более важной для американской дипломатии, чем практически любая другая небольшая нация» [1699] A. Miller, Search for Security: Saudi Arabian Oil and American Foreign Policy, 1939–1949 (Chapel Hill, NC, 1980), р. 131. . Причиной тому стала нефть.

Во время войны суровый нефтяник по имени Эверет Ли Деголье, который сколотил состояние в американской топливной индустрии после изучения геологии в Оклахоме, посетил Ближний Восток, чтобы оценить нефтяные месторождения в этой области и составить заключение относительно долгосрочного потенциала и ресурсов региона самого по себе и по сравнению с Мексиканским заливом, Венесуэлой и самими Соединенными Штатами. Его доклад, хотя и изобиловал консервативными оценками и предостережениями, был поразительным. «Центр тяжести мировой нефтедобычи смещается из Карибского бассейна на Ближний Восток, в область Персидского залива, и, похоже, продолжит смещаться, пока надежно не установится там» [1700] E. DeGolyer, ‘Preliminary Report of the Technical Oil Mission to the Middle East’, Bulletin of the American Association of Petroleum Geologists 28 (1944), рр. 919–923. . Один из его спутников выразился более прямо, когда докладывал в госдепартамент: «Нефть этого региона – величайшая добыча всех времен» [1701] ‘Summary of Report on Near Eastern Oil’, 3 February 1943, in Yergin, The Prize , р. 375. .

Это не укрылось от британцев, которые ревниво отнеслись к поведению Соединенных Штатов и повышению их внимания к региону. Надо бы попросить американцев держаться подальше от Ближнего Востока и от сильных позиций, построенных Британией, сказал Черчиллю один из ведущих промышленников: «Нефть – единственное и величайшее достояние, остающееся нам после войны. Нам следует отказаться делить его с американцами» [1702] Beaverbrook to Churchill, 8 February 1944, цитируется по K. Young, Churchill and Beaverbrook: A Study in Friendship and Politics (London, 1966), р. 261. . Это же настойчиво повторял лорд Галифакс, британский посол в Вашингтоне, обиженный тем, что чиновники госдепартамента пытались уклониться от взаимодействия с ним. Британские законодатели были также озабочены происходящим, они замечали: «Соединенные Штаты намереваются отнять у нас наши нефтяные владения на Ближнем Востоке» [1703] Foreign Office memo, February 1944, FO 371/42688. . Непосредственное участие принял и сам премьер-министр, который написал в телеграмме, отправленной президенту Рузвельту: «Я наблюдаю за ходом переговоров с некоторыми опасениями; вы можете быть уверены, что я желаю лишь честного и справедливого исхода для наших двух стран» [1704] Churchill to Roosevelt, 20 February 1944, FO 371/42688. .

Это означало достижение соглашения о разделе этой критической части мира между Британией и Соединенными Штатами. Встреча Галифакса с президентом Рузвельтом решила проблему: как понимали в США, «нефть в Иране была британской… обе страны имели долю в Ираке и Кувейте… Бахрейн и Саудовская Аравия отходили Америке» [1705] Halifax to Foreign Office, 20 February 1944, FO 371/42688; Z. Brzezinski, Strategic Vision: America and the Crisis of Global Power (New York, 2012), р. 14. . Это было похоже на соглашение между Испанией и Португалией в конце XV – начале XVI века или переговоры лидеров союзников во время и сразу после Второй мировой войны, которые аккуратно разделили мир пополам.

Американцы и британцы относились к итогам этого раздела по-разному. С точки зрения США, ключевым было то, что цены на нефть удвоились между 1945 и 1948 годами, в то время как число автомобилей в одних Соединенных Штатах возросло на 50 %, а отпускные цены в автопромышленности выросли в 7 раз [1706] Historical Statistics of the United States: Colonial Times to 1970 (Washington, DC, 1970); Yergin, The Prize , р. 391. . США исследовали ситуацию и пришли к пониманию: страны, богатые природными ресурсами, которых добиваются со всех сторон, будут искать максимизации собственного влияния. Поэтому было важно пересмотреть условия нефтяных разработок и сделать это скорее добровольно, нежели принудительно.

Уже началась шумиха и угрозы национализации, которые отражали новый мировой порядок. Прежде всего, новые сделки с богатыми нефтью странами были все более щедры и конкурентны, например, Дж. Пол Гетти за концессию на разработку нейтральной зоны между Саудовской Аравией и Кувейтом платил почти вдвое больше сборов с барреля, чем в других местах на Ближнем Востоке, и это приводило к возникновению соперничества и неприятия в странах, которые заключали подобные соглашения ранее.

Это не только обусловило формирование очагов несогласия с тем, как экспроприировались ресурсы, и вызывало призывы к национализации; это также сделало данные страны восприимчивыми к коммунистической риторике и инициативам Москвы.

Значительное изменение доходности произошло, когда США смягчили свои торговые позиции и пересмотрели ряд сделок. В 1949 году, например, казначейство США собрало 433 миллиона долларов налогов с АРАМКО, консорциума западных нефтяных компаний, в то время как Саудовская Аравия получила 39 миллионов прибыли. Два года спустя, после изменения системы налоговых сборов, благодаря которому предприятия смогли изменить расценки, 6 миллионов долларов получали Соединенные Штаты, а 110 миллионов уходили саудитам [1707] Yergin, The Prize , р. 429. . Принцип домино сработал как на других концессиях Саудовской Аравии, так и в Ираке, Кувейте и повсюду, условия изменялись в пользу локальных правительств.