Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Далее дорога лежит через Родос, Циперн до Порт-Саида. Консул и придворные дамы, к разочарованию последних, повсюду высылаются вперед, а Елизавета, как и в Смирне, бродит по городам. Случайно встреченные знакомые, как это было на улице Рыцарей Ордена Родоса, полностью игнорируются Елизаветой. Таково ее желание. В Порт-Саиде Елизавета чувствует, что уже сыта путешествием. В своем ироничном стихотворении в стиле Вильгельма Буша она описывает, как чайка Северного моря, прилетевшая к сестре на юг, в жаркий Порт-Саид, не находит в этом городе особенной привлекательности. Песок севера такой же, как и здесь, только тут есть еще и четвероногий верблюд, люди темны и не так добросердечны и спокойны, как в Зандворте, но в высшей степени практичны, даже не носят рубашек, и это кажется немного странным. Стихотворение заканчивается следующим [399] Порт-Саид, 23 октября 1885 года. АЭЗВ. .

Первого ноября «Мирамар» вновь прибывает в гавань одноименного замка. Все командование судна приглашается к обеду, на котором звучат слова сердечной благодарности. После обеда Елизавета с зонтом в руках прогуливается под проливным дождем. Тут она видит маленькую, очень плохо одетую девочку, которую знобит от холода. Елизавета укутывает плечи девочки шалью, дает ей свой зонт со словами: «Я дарю это тебе», — и под дождем возвращается домой.

Елизавета надеется, что путешествие по морю и пребывание на Востоке принесут пользу ее ногам и боли в них никогда больше не появятся. Ее всецело занимают волнения и заботы о Франце Иосифе из-за сербско-болгарского кризиса, который в ноябре привел к войне между этими странами. Интерес России и Австро-Венгрии к этой проблеме понятен, ведь за каждым подобным конфликтом стоит страх столкновения двух огромных империй. Это именно то, что не дает покоя Францу Иосифу из-за пророческого предсказания русского посла в 1854 году. Елизавета, которая, с увеличением числа прожитых лет, все видит в черном цвете, вновь скована страхом мировой войны. В Геделле, где она проводит декабрь, приходят заботы, связанные с недавно возобновившимися болями в ногах, погружающие Елизавету в меланхолию. Временами она даже не может спускаться в сад. Отчаявшись, 26 декабря 1885 года она заявляет домашним, что немедленно должна поехать к доктору Метцгеру в Амстердам. Валерия старается ее успокоить и ссылается на то, что и в Вене можно найти очень хорошего врача. Ей очень жаль мать, но она находит, что охватывающие ее отчаяние и безнадежность не зависят от степени заболевания. Иногда императрица заходит очень далеко, говоря о том, что жизнь — это мука, признаваясь в желании уйти из этого мира. Франц Иосиф не воспринимает это серьезно. «Так ты попадешь в преисподнюю», — предостерегает он. Но Елизавета возражает: «Оказаться в преисподней можно, и находясь на земле». Франц Иосиф испытующе смотрит в лицо своей жены. Неужели она действительно так думает?

Франц Иосиф, который хорошо научился читать все в глазах жены, иногда в высшей степени несчастной, не может оставить без внимания ее слова о том, что жизнь для нее в тягость. Он, мучимый политическими заботами, возвращаясь в семью, ищет утешения, особенно болезненно переживая, если вместо этого находит жалобы и печаль. Беспокоясь, Франц Иосиф оговаривает с доктором Видерхофером дальнейшие действия. С тяжелым сердцем он присоединяется к мнению, что снова и снова необходимо лечение, которое обусловлено беспечным отношением императрицы к своему здоровью.

Несмотря на болезненное состояние, Елизавета прилежно исполняет обязанности императрицы и присутствует 28 января 1886 года на придворном балу. Она проявляет больший интерес к этому празднеству, так как Валерия уже выросла и есть претендент на руку восемнадцатилетней принцессы. Великий герцог Франц Сальватор из тосканской линии Габсбургского дома, сын Карла Сальватора и его супруги Марии Иммакулаты, принцессы Бурбонской и Сицилийской, танцевал вторую кадриль с дочерью императорской четы. Это повторяется и на балу при дворе, и Елизавета видит, как неравнодушен юный эрцгерцог к Валерии. Императрица, относящаяся к своей дочери как к младшей сестре, после этого впервые заговаривает с ней о будущем. Прежде всего мать заверяет Валерию, что никогда не будет против воли принуждать ее делать важнейший шаг в жизни, без обиняков замечая: «Если ты будешь упорствовать в своем желании выйти замуж даже за трубочиста, я не буду тебе препятствовать, но у меня предчувствие, что Франц Сальватор когда-нибудь станет твоим мужем». Но это не входит в планы императора. Он полагает, что племянник его задушевного друга Альберта, кронпринца Саксонии, будет достойным супругом дочери. Уже слышали, что он в скором времени прибудет в Вену.

Это известие глубоко огорчает Елизавету и повергает ее в меланхолию. До сего времени она лишь мысленно сокрушалась, что однажды будет вынуждена расстаться с дочерью. Расставание было бы для нее не таким тяжелым, если бы Валерия осталась в стране. Теперь же, когда вероятность отъезда дочери за границу стала реальной, ее отчаяние так велико, что Валерия с ужасом осознает свою роль «последней нити», связывающую мать с жизнью. Франц Иосиф же, занятый работой с утра до вечера, из-за бесчисленных обязанностей, возложенных на него, не в состоянии посвящать себя исключительно семье. Чем старше становится императорская чета, тем больше проявляются различия характеров супругов: рассудительность, ревностное исполнение обязанностей, работоспособность одного — и страстная самоотдача в реализации мгновенной идеи, вечная борьба между фантазией и действительностью, внутренние переживания другой, собственно говоря, не изменились, но с годами все болезненней сказываются на состоянии тоскующей женщины. Император словно рожден для своего поста. Но Елизавета не создана для уготовленной ей судьбой должности.

Первые двое детей не имели для нее того значения, какое должны были бы иметь. Кронпринц всегда независим и самостоятелен, в политике он сторонник «бури и натиска», что Елизавета считает устаревшей точкой зрения. Удивительно: если Рудольф появляется к обеду, Елизавета одевается еще наряднее, чем к приемам гостей. Принцесса Гизела смеется над тем, что всей семьей Рудольф рассматривается, как единственно подлинно уважаемая персона.

Родственные баварские связи не имеют для него большого значения, он отдает предпочтение исключительности и знатности, что раздражает Елизавету. Это, по мнению императрицы, может привести к непредсказуемым последствиям.