Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Тяжелая болезнь Деака накладывает трагический отпечаток на начало охотничьего сезона в Геделле, который обычно проходит в веселой суете и радостных хлопотах. В эти дни буквально вся округа приходит в движение, всюду снуют взволнованные люди, великолепные лошади, нетерпеливые охотничьи собаки. Взгляду стороннего наблюдателя открывается яркая и поистине незабываемая картина: под ослепительно голубым небом по молодой зеленой траве галопом мчатся бесстрашные всадники в пестрых одеждах, среди которых явно выделяется грациозная фигура прекрасной императрицы, величественной и вместе с тем необыкновенно милой и очаровательной. Довольно часто компанию ей составляет Дьюла Андраши, который, как и все, восторгается императрицей и признается в этом в доверительном письме к Иде Ференци [310] Письмо графа Андраши к Иде фон Ференци, Будапешт, 5 декабря 1872 года. Архив Фаркаш. : «Можете себе представить то грандиозное впечатление, которая она производит на молодежь. Наши молодые аристократы то и дело дают волю своему чувству преклонения перед ней. Это выражается обычно в том, что они стараются скакать только рядом с ней, не отставая от нее ни на шаг, ну точь-в-точь как дельфины вокруг большого корабля. Больше других отличился Адальберт Кеглевич, который очень долго просто не подпускал никого к Елизавете, однако теперь, кажется, и он понял, что место рядом с императрицей принадлежит егермейстеру. Вчера охота закончилась позднее обычного, уже смеркалось и шел дождь, когда мы вернулись домой. Я предоставил их величествам мой фиакр, император не возражал, однако предложил сесть в фиакр только Елизавете, и мне выпало счастье проводить ее до вокзала. На станции императорскую чету ожидала огромная толпа людей. Надо было видеть, как вытянулись у них лица, когда императрица вышла из моего фиакра и вместе со мной прошла в здание вокзала. Все встало на свои места только после того, как через некоторое время на станции появились император и эрцгерцог Вильгельм. Теперь Вы понимаете, насколько постарел Ваш покорный слуга, если ему уже доверяют наедине сопровождать хорошеньких женщин. Кстати, должен признаться, что такая поездка в кромешной тьме, да еще по разбитой дороге способна ввести в соблазн даже самого благонамеренного отца семейства. Правда, ехать нам пришлось всего несколько минут, и за это время даже такие назойливые кавалеры, как Адальберт Кеглевич или Ваш друг Пишта не успеют забыть, кого им доверили сопровождать». После каждой охоты у императрицы отличное настроение, и в такие минуты она особенно нежна и ласкова по отношению к своему супругу, который очень дорожит вниманием Елизаветы и при первой возможности оставляет Вену и мчится к ней в Геделле. Но стоит ему уехать, как Елизавета снова остается одна в окружении придворных, и от ее хорошего настроения не остается и следа. Гуляя по парку, императрица больше всего боится встретить кого-нибудь из своих заклятых врагов. Достаточно в это время появиться хотя бы флигель- адъютанту или генерал-адъютанту, как она пускает в ход все свои женские уловки: закрывает лицо плотной голубой вуалью, раскрывает большой солнечный зонтик и прикрывается веером, с которым не расстается нигде, даже на охоте. Кроме того, она сворачивает на первую попавшуюся тропинку. «Давайте уйдем отсюда поскорее, — часто говорит она в таких случаях, — я слишком хорошо слышу, о чем они говорят. Этот Бельгарде так ненавидит меня, что меня прошибает холодный пот только от одного его взгляда. Я всегда чувствую, кто меня любит, а кто нет». Иногда императрица оказывается во власти таких предубеждений настолько, что избегает общения даже с людьми, которые могли бы относиться к ней с почтением и даже боготворить ее, если бы она немного больше доверяла им.

Нередко Елизавета проявляет поразительную неосведомленность в житейских мелочах, например, не знает цены деньгам. Однажды, а именно 15 декабря 1872 года, она отправилась на экскурсию в Будапешт и, сидя в вагончике канатной дороги [311] Запись в дневнике графини Фестетикс, 15 декабря 1872 года. ФФА. , спрашивает у графини Фестетикс: «У Вас есть с собой деньги?» — «Конечно, Ваше величество». — «Сколько?» — «Не очень много, двадцать гульденов». — «Да ведь это уйма денег!», — восклицает императрица. Оказывается, она вдруг захотела купить у Куглера, знаменитого будапештского кондитера, побольше сладостей для Валерии. Появление императрицы в лавке Куглера повергает остальных посетителей в глубочайшее изумление. Тем временем Елизавета, набрав целый пакет сладостей, спрашивает у продавца: «Ну и сколько это стоит? Надеюсь, что не больше двадцати гульденов». Что мог ей ответить несчастный торговец, если в пакете уже было товара на сто пятьдесят гульденов!

Несмотря на то, что Мария Фестетикс находится во власти красоты и обаяния Елизаветы, преданна ей душой и телом и с радостью исполняет любое ее желание, она не закрывает глаза и на недостатки своей госпожи. Прежде всего ей не нравится чрезмерная уступчивость Елизаветы, особенно заметная в тех случаях, когда обстоятельства требуют от нее проявления твердости и непреклонности. В то же время графиня никак не может согласиться с теми, кто считает главным недостатком императрицы отсутствие у нее истинного чувства гордости за свое высокое положение, а также настоящего императорского величия и достоинства. По мнению Марии Фестетикс, эти качества в корне противоречат характеру и складу ума Елизаветы, заложенным в нее от природы, с которой ничего не могут поделать и ее придворные «доброжелатели». Просто она во многих отношениях, и прежде всего в физическом и духовном, опережает свое время. Ей не чужда забота о своей фигуре, о чем свидетельствуют ее регулярные занятия спортом и гимнастикой. Но такие понятия, как этикет, утонченные манеры, сословная гордость и стремление к исключительности никогда не были близки ее слишком вольной и свободолюбивой натуре. Свойственная ей склонность к духовным исканиям и глубоким внутренним переживаниям никак не согласуется с традициями и обычаями императорского двора, где одно из наиболее почитаемых качеств — умение преподнести себя. В ней все буквально восстает против кастовой замкнутости ее окружения, она терпеть не может извечной борьбы противостоящих друг другу придворных группировок. Не мудрено, что на этой почве у императрицы постоянно возникают конфликты с ее приближенными. Ее поэтичное детство у берегов озера Штарнбергерзее, бесконечные прогулки по окрестным полям и лесам, во время которых будущая императрица воображала себя то лесным эльфом, то вольной птицей, восторгалась красотами природы и задумывалась над тайнами мироздания, выработали у нее неистребимое стремление к ничем не ограниченной физической и духовной свободе. «Я хотела бы стать чайкой» — это говорит супруга могущественного императора, обремененная многочисленными обязанностями: перед троном, перед семьей и перед гражданами многомиллионной империи. Не мудрено, что столь возвышенные устремления и мирские заботы плохо уживаются в характере императрицы. Беда еще и в том, что она старается угодить сразу воем, быть ко всем одинаково любезной, и при этом не осознает иллюзорность своих попыток. Ее неугомонная натура не удовлетворяется простым и очевидным решением проблем, Елизавета во всем хочет докопаться до самой суш. Она не любит сидеть сложа руки, ей нужно дело, чтобы отдавать ему себя без остатка. Таким делом могла бы стать, но не стала отведенная ей роль императрицы, следствие чего — глубокий разлад в душе Елизаветы. Ведь даже ее собственные дета, прежде всего Гизела и Рудольф, были не по ее вине лишены настоящей материнской любви и ласки, так что волей-неволей ей приходятся целиком посвятить себя воспитанию маленькой Валерии. В ней она видит смысл всей своей жизни, ее имя не сходит с уст императрицы, и даже произносит она его с легкой дрожью в голосе. А чего стоит самоотверженная борьба Елизаветы за установление равноправных отношений с Венгрией, или, к примеру, ее способность одинаково страстно любить одних и ненавидеть других?! Жажда деятельности норой заставляет императрицу бросаться из одной крайности в другую, а в иных случаях, наоборот, проявлять завидную рассудительность. Ее влияние на придворных никогда не было настолько большим, чтобы она могла заставить их прислушиваться к своим советам, хотя во многих случаях она раньше и лучше других правильно оценивала сложившуюся обстановку. Она начисто лишена всякого честолюбия, не любит заигрывать с народом, ей в принципе незнакомо такое понятие, как использование своего высокого положения в личных целях, она лишь хочет быть ангел ом-хранителем своего мужа и молится Богу, чтобы тот даровал императору счастье и удачу. Ведь он отец ее сына, которому предстоит унаследовать его высокое положение и возглавить огромную империю. Такова она, эта прекрасная женщина, жена и мать, недостатки и странности которой видны всем, а ее достоинства и добродетели не замечает или не хочет замечать почти никто [312] Записи и дневнике графини Фестетикс от 5 июня, 14 августа, 1 июля и 15 декабря 1872 года, а также 18 февраля 1873 года. ФФА. .