Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Императорская чета все эти дни буквально не знает покоя. Непрерывная спешка и суета заставляет даже самого Франца Иосифа сделать следующее признание: «Я так устал, что с удовольствием дал бы себя комиссовать на некоторое время» [318] Запись в дневнике графини Фестетикс, 5 июня 1873 года (комиссовать — военный термин, означающий «признать негодным к прохождению службы по состоянию здоровья»). ФФА. . В довершение всего 24 июня приезжает еще и германская императрица Августа. Ее приезд, как и переданное ею послание императора Вильгельма, призваны закрепить наметившееся в последние годы, все еще неожиданное для многих заметное сближение двух германских государств. Своим величественным видом Августа вызывает к себе почтение со стороны окружающих, однако чрезмерное пристрастие к белилам и румянам, а также к экстравагантным нарядам портит ее и придает ей чересчур помпезный вид. Обладая очень громким голосом и склонностью к патетическим речам, она являет собой полную противоположность Елизавете, и вскоре за ней среди придворных закрепляется ироническая кличка «Туманный горн». Рядом с ней австрийская императрица выглядит еще более хрупкой, изящной и милой. Однако вскоре и у Августы появляется немало искренних сторонников и почитателей, сумевших разглядеть за ее грубоватым обликом доброе и честное сердце благородной женщины. Более того, после ее отъезда при венском дворе получает распространение мнение, будто, в отличие от Елизаветы, германская императрица являет собой пример по-настоящему добродетельной и заботливой супруги монарха, ревностно заботящейся о благе своих подданных. Очевидно, что за этим не стоит ничего, кроме желания придворных в очередной раз уязвить свою госпожу.

Между тем на выставке время от времени происходят презабавнейшие случаи. Вот что, к примеру, произошло однажды в императорском павильоне во время проходившего там званого обеда. Ознакомившись с меню, Елизавета решила заказать на десерт себе и своим приближенным очень вкусный шоколадный крем в маленьких горшочках. По мере того как прислуга подает очередные блюда, Елизавета всякий раз предостерегает своих придворных дам, чтобы те не ели слишком много, иначе у них не останется места для крема. Дождавшись торжественного момента подачи десерта, за дело берется сам старший камердинер, страстно желающий угодить гостям. Взяв в руки тяжелый серебряный поднос, этот довольно упитанный мужчина очень маленького роста короткими пружинистыми шажками деловито приближается к столам и вдруг, поскользнувшись на гладком паркете, падает как подкошенный. Маленькие горшочки с лакомством, так понравившимся императрице, разлетаются в разные стороны. Император, со свойственной ему готовностью прийти на помощь, вскакивает со своего места. И тут императрица с подчеркнутым спокойствием произносит: «Смотрите, сейчас он все это соберет и подаст нам». До этого дело, конечно, не доходит, прислуга быстро приносит новые горшочки. И тогда Елизавета произносит следующую фразу: «Ну что ж, значит, упавшие горшочки достанутся остальным гостям». Вечером императрица идет в цирк, где она всегда получает большое удовольствие, как, впрочем, и в обезьяньем театре. Во время представления Елизавета хохочет до слез.

Выставка продолжается, в Вену прибывают все новые и новые гости. Но если большинство из них доставляют императорскому двору лишь заботы и хлопоты, то прибытие 30 июля персидского шаха таит в себе массу развлечений и веселья для всех. Шах наслышан о красоте императрицы, поэтому он как человек, знающий толк в женщинах и имеющий возможность окружать себя лучшими представительницами прекрасной половины человечества своей империи, проявляет к ней неподдельный интерес. Когда его величество видит Елизавету в первый раз, императрица одета в белое, расшитое серебром платье со шлейфом, перетянутое лиловым бархатным поясом, а ее распущенные волосы украшены множеством сверкающих бриллиантов и аметистов. По мнению Марии Фестетикс, ей еще не доводилось видеть свою госпожу такой красивой. Шах, темноволосый мужчина с черной бородой, с чертами лица типичного представителя Востока, увидев императрицу, останавливается перед ней в остолбенении. Придя в себя, он достает пенсне и начинает спокойно разглядывать Елизавету с головы до ног, не обращая никакого внимания на стоящего рядом с ним и снисходительно улыбающегося императора, а затем идет вокруг императрицы, то и дело повторяя: «Моn Dieu, qu’elle est belle! [319] Боже мой, какая красавица! — Ред. » Шах настолько поглощен разглядыванием Елизаветы, что ее супругу приходится потянуть гостя за рукав, чтобы напомнить ему о необходимости взять императрицу под руку и проводить ее к обеденному столу. Сначала шах никак не реагирует на это напоминание, однако вскоре до него доходит смысл поведения императора, и он действительно берет Елизавету под руку и ведет ее в гостиную. Императрица в душе потешается над своим кавалером, а ее супруг не на шутку испуган, так как ему кажется, что Елизавета вот-вот расхохочется. Но и за обедом императрице приходится делать немалое усилие над собой, чтобы сдержать смех. За спиной у шаха стоит великий визирь, с которым монарх все время о чем-то разговаривает по-персидски. В это время прислуга подает рыбу с зеленым соусом в серебряной соуснице с вложенной в нее маленькой ложечкой. Шах очень подозрительно смотрит на соус, который напоминает ему зеленый налет, образующийся иногда на изделиях из меди и свинца. Он достает ложечку из соусницы, кончиком языка пробует соус и, скорчив гримасу, невозмутимо кладет ложечку на место. Тем временем Елизавета внимательно рассматривает портрет императора, висящий перед ней на стене, но вскоре ей приходится оставить это занятие, потому что шах, наклонившись к ней, заставляет ее взять в руку бокал шампанского и, чокнувшись с ним, выпить бокал до дна. Гость из Персии ест очень мало, так как многие блюда он видит первый раз в жизни и инстинктивно не решается к ним прикоснуться. В это время к нему подходит лакей с серебряной чашей, до краев наполненной душистой клубникой. Шах, недолго думая, берет в руки всю чашу, ставит ее перед собой и один съедает все до последней ягодки. Больше всего запоминается Елизавете эпизод с участием графа Гренвиля, некогда всемогущего генерал-адъютанта императора, а ныне престарелого главного камергера, которому поручено заботиться о персидском шахе. Однажды, когда его подопечный решает отправиться в открытом экипаже на Пратер, Гренвиль предлагает его величеству сесть впереди, чтобы лучше видеть достопримечательности Вены, мимо которых они будут проезжать. Как назло, в этот день нещадно палит солнце, поэтому шах достает большой белый солнечный зонт и дает его графу, чтобы тот во время поездки держал его над головой монарха, оберегая его величество от жарких солнечных лучей. Нужно было знать Гренвилл для того, чтобы представить себе, какое унижение пришлось ему испытать.