Александр Жолковский - Поэтика за чайным столом и другие разборы
- Название:Поэтика за чайным столом и другие разборы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Новое литературное обозрение
- Год:2014
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4448-0189-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Жолковский - Поэтика за чайным столом и другие разборы краткое содержание
Поэтика за чайным столом и другие разборы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Смеркается, и постепенно Луна хоронит все следыПод белой магиею пены И черной магией воды <���…> И публика на поплавке Толпится у столба с афишей, Неразличимой вдалеке («Сосны»).
— Но кто мы и откуда, Когда от всех тех лет Остались пересуды, А нас на свете нет? («Свидание»).
— Холодным утром солнце в дымке Стоит столбом огня в дыму. Я тоже, как на скверном снимке, Совсем неотличимему. Пока оно из мглы не выйдет, Блеснув за прудом на лугу, Меня деревья плохо видятНа отдаленном берегу <���…> («Заморозки»).
— А на улице вьюга Все смешала в одно, И пробиться друг к другу Никому не дано. В завываньи бурана Потонули: тюрьма, Экскаваторы, краны, Новостройки, дома («Вакханалия»).
Естественным в мире Пастернака способом подачи «отсутствия» является метонимический сдвиг с лирического субъекта и вообще человека на пейзаж или быт, впервые отмеченный в Якобсон 1987 [1935]. Правда, чаще всего человек все-таки присутствует в сцене и лишь опускается из словесного текста, а иногда фигурирует в нем непосредственно, только, скажем, в одиночестве. Но возможно и полное безлюдье, на фоне которого тем более по-человечески активными предстают неодушевленные сущности. Ср.:
• Золушку рядом с подметенными скатертями и без гроша («Пиры»);
• одинокое «я» в центре «Зимней ночи», где все усилия бесплодны, нет больше никого, ученик услан спать, а память призвана не противоречить;
• полное отсутствие людей и агрессивность льдин в «Ледоходе»;
• одиночество, тишь и неподвижность в «Плачущем саде», при явном присутствии «я» и его идентификации с садом по линии одиночества;
• чудесное отсутствие физического воздействия очень динамичного сада на зеркало;
• идеальную тишину («Звезды летом»);
• тишину, неподвижность и оглушенность неба и реки, а также не вписанной в пейзаж, но подразумеваемой (благодаря заглавию: «Как у них») пары влюбленных — метонимического источника любовной энергии;
• совет любимой уснуть и все забыть, ибо все вздор один (т. е. nihil), даваемый присутствующим в тексте «я» («Мой друг, мой нежный, о, точь-в-точь…»);
• краткий вариант того же, но обращенный лирическим «я» к самому себе («Лесна была просто тобой…»);
• метапоэтическую программу немоты («Волны»);
• сходную программу усыпления стихов — по аналогии с невинным детским сном во «Второй балладе», не нарушаемым, а скорее гарантируемым как бы бесшумным (ровным) шумом природы;
• отсутствие в квартире кого бы то ни было, кроме одинокого «я» и элементов пейзажа («Никого не будет в доме…»);
• игрушечность вечернего взгляда издалека, как бы в перевернутый бинокль, парадоксально вторящую дневному отдыху лирического «мы» на лоне прекрасно воспринимаемой просеки («Сосны»);
• отстраненную точку зрения «я» на образы возлюбленной и самого себя, которых уже как бы нет на свете («Свидание»);
• взаимно плохую видимость «я» и окружающей природы из-за зимней дымки в «Заморозках»;
• неспособность людей пробиться друг к другу в 1-м отрывке «Вакханалии», предвещающую непрошибаемость цветов поливкой.
Проекция человеческих состояний на окружающее — одна из основных форм пастернаковского «контакта», но не единственная. Мир поэта густо пронизан токами реальных взаимодействий. Представлены они и в сценах «отсутствия» — чаще под тем или иным знаком отрицания, но иногда и в положительном ключе:
• подметание полов и сметание крошек предполагает интенсивный контакт с полом/скатертью, хотя результатом и является некое отсутствие;
• то же верно относительно бесплодных попыток поправить, поднять, распрямить такие объекты, как день, дома и т. д.; при этом не-ожидание есть негативная форма мысленной связи, крыльцо физически заметено , памяти предлагается срастись с «я» и уверовать в тождество с ним;
• столкновения льдин и скрежещущие пережевы ими друг друга — мощные физические взаимодействия внутри безлюдного пейзажа;
• сад и «я» вслушиваются в окружающее и беспокоятся о присутствии свидетелей-соглядатаев, то есть потенциальных источников напряженного зрительного контакта, и «я» чувствует свое родство с садом по всем этим параметрам;
• сад отражается в зеркале и совершает серию физически контактных действий ( салит и т. п.), из которых ему якобы парадоксально не удается только разбивание зеркального стекла;
• «я» на ты с тишиной и слышит ее;
• небо и река пребывают в страстном любовном контакте, как и молчаливо уподобляемая им пара влюбленных;
• «я» утешает возлюбленную, упоминая, в частности, будущую свадьбу;
• идея поэтической немоты черпается у больших поэтов;
• сон на даче происходит под аккомпанемент шума;
• под флагом кроме в дом сквозь незанавешенное окно проникают зимний день, крыши, снег, а в дальнейшем, через дверь, и возлюбленная, подобная хлопьям ;
• луна хоронит следы происходящего, вступая в эффектный контакт с волнами, «я» старательно, хотя и безуспешно, всматривается в далекую афишу, вокруг которой толпится публика;
• свидание — мысленная, но волнующая встреча с любимой, и об их связи ходят пересуды ;
• плохая видимость заставляет напрягать зрение и надеяться, что мгла рассеется;
• попытки пробиться друг к другу неудачны, но это именно попытки контакта, чему вторит описание невидимости окружающих зданий с помощью излюбленного пастернаковского глагола контакта — потонули, т. е. здания не исчезли, а, так сказать, слились с завываньем бурана (ср. выше оборот Луна хоронит в «Соснах» и крыльцо, которое заметено в «Зимней ночи»).
Продолжая разговор о сценах «отсутствия», присмотримся к манифестациям в них второго центрального инварианта Пастернака — темы «великолепия». На первый взгляд она несовместима с ситуациями «отсутствия, пустоты, одиночества, ничто», однако поэт находит ей место — путем как взбивания самого «ничто» до образного, логического или словесного максимума, так и насыщения «пустоты» какими-то иными проявлениями «великолепной интенсивности». Обратимся к той же серии примеров:
• на скатерти — ни одной крошки, то есть налицо идиоматически выраженное полное отсутствие (надо полагать, так же чисто подметены и полы), сдан провербиальный последний грош, спокойствие стиха — образцовое, как у детей;
• предельно и бессилие что-либо поправить в зимнем пейзаже, я совершенно один, не ждут никого, портьера закрыта наглухо, крыльцо полностью заметено ;
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: